Брайтон бич авеню
Шрифт:
Нет, не мог.
МАРИНА АВЕРИНА
Утром, после ухода клиента, она обычно выключала телефон и, сменив простыни, приняв душ, спала часов до трех.
Последующее время – до семи-восьми вечера – уходило, как правило, на приведение в порядок квартиры, косметику, обед, а после звонила бандерша, направлявшая клиентов; обозначала все виды услуг, плату. Если клиент был проходным – на час, на два —
Марина сама выезжала к бандерше, если же на ночь – готовилась расколоть гостя на предварительное гуляние в ресторане,
Ресторан, да еще с пьющим клиентом – удача. В итоге силы подвыпившего иссякают, и, утолив страсть, он спокойно засыпает, чтобы утром, получив свое пиво либо аспирин, отправиться восвояси в гостиницу.
Эта ночь была кошмаром. Два итальянца, вылакавшие ящик напитков, но ничуть не захмелевшие, после ресторана прибыли сюда, домой, в полночь, а ушли в восемь утра. Ни минуты сна.
Сидя на свалявшихся простынях, она мертво смотрела на лежавшие перед ней купюры, прижатые липкой бутылкой из-под аперитива. Полная окурков пепельница, валяющиеся на ковре рюмки…
Устала… Как она устала! И как опротивело все! Но – не остановиться. Грехи, как бандерша говорит, на старости отмолим, и пока надо работать. Время истечет быстро, пролетит несколько лет, и не будет уже ни клиентов по сто долларов за ночь, ни нарядов дареных, ни аперитивов сладеньких… Вернее, все будет, но уже исключительно за ее счет. И счет этот должен быть не мал, ох как не мал…
Главное – валюта. Доллары, марки, франки, кроны. За них можно купить все. И всех. На тот случай, если не подвернется заветная мечта любой проститутки – богатенький женишок. Да только редкость они – богатые и глупые. У всех семьи, дело, а здесь они – погулять, развеяться… Но – бывает. Правда, иное знакомство тут нужно – не через бандершу; театры, разговоры, ухаживания, прочие ритуальные фигли-мигли… Длинный и часто бесперспективный путь. Сплошная трата времени. А значит, денег.
Был вот Фридман… Ну, не оттуда, не фирма, а чем, собственно, хуже? Даже лучше, что свой. Никаких проблем с языком, жизненные задачи и цели ясны, денег уйма… Сколько же она времени на него извела, сколько лапши навешала, сколько ролей сыграла… А итог? Полный провал. И ведь унизил он ее, страшно унизил, сволочь, хоть и швырнул стольник «гринов», а после с такой рожей, будто в сортир сходил, дверью хлопнул… А она и не шелохнулась даже. Оцепенение нашло, безысходность… А в мозгу равнодушно билась мыслишка: ну и что? Всего полчаса, а та же сотня… А сейчас как вспомнит те минуты – от злобы дрожит. Убила бы его, гада, на куски бы порезала…
Решила уснуть – голова болела, сильно мутило от выпитого накануне, но тут позвонил Мишка, братец. Попросил срочно приехать.
– Сам приезжай, – сказала она. – Дела у меня, звонка жду.
– Нет, ты, – принялся торговаться ближайший родственник, а торговаться он умел как никто. – Не приедешь – пожалеешь. Дело есть – все свои позабудешь!
Она проглотила аспирин, запив его минералкой – тусклой, выдохшейся, из незакупоренной бутылки, оставшейся после вчерашней ночи на заляпанном пятнами журнальном столике.
Морщась от недосыпания, противного привкуса во рту от перегара, таблеток и минералки, принялась наспех одеваться.
Мишка
– Вот, сеструха, есть тут хорошее, понимаешь, дело! С Фридманом контакты остались?
– Никаких, – отрезала она.
– М-да, – наклонил голову братец. – Разругались, расклеились… Но по делу-то ему позвонить можешь?
– Чего ты крутишь?! – выдохнула она со злостью. Голова разламывалась, глаза резало, а бодренький Миша своими подходцами к разговору раздражал неимоверно.
– Женишок твой бывший, – продолжал Михаил, – состояние свое вбухал в какие-то фантастические брюлики. Сообщили мне про то компетентные люди. Так вот, давай думать, как брюлики эти у Валеры отнять. Хватит их нам с тобой на всю жизнь.
– Это и есть твое хорошее дело? – произнесла она с презрением. – Да ты с ума сошел… Даже если бы я расписалась с ним, стала бы любимой законной женой, хрен бы мне какие бриллианты и мельком показали…
– А ты думай, думай, – настаивал братец. – Если хочешь закрыть все материальные проблемы своего существования в этом мире. Имею в виду проблемы финансовые… Можешь выдернуть его на свидание?… Но – чтобы без свидетелей и охраны.
– Дурак ты… – сказала она беззлобно. – Ничего он не скажет, ни под какой пыткой. Все равно уйти живым не дадут, какой смысл? Отпустить его – самоубийство, он же понимает…
– Правильно. Но есть сильные медикаменты и сильные специалисты, их я тебе обещаю.
– Не мое, – покачала Марина головой. – Ну… не мое…
– Ага, – поддакнул братец. – Твое – это жизнью рисковать каждый день, всякую мразь ублажать. Это легче, конечно…
– Все?… – Она поднялалась с кресла.
– Все, – сухо отозвался Михаил. – И вот еще тебе напоследок: реализацию камней в твердой валюте я обеспечиваю.
Так что если крупно в жизни сыграть хочешь – единственный, наверное, для тебя шанс. И поторопись. Все решают буквально часы.
КРУИЗ АДОЛЬФА БЕРНАЦКОГО
Поручение Фридмана было кратким и вразумительным: рейсом «Нью-Йорк – Лондон» отправиться в Великобританию, где сесть на советский океанский лайнер. Далее, совершив двухнедельный круиз по островам и морям, зачитываемый как оплаченный отпуск, вернуться обратно в Лондон, а оттуда соответственно в Америку.
Характерная деталь круиза такова: один человек из экипажа лайнера передаст Бернацкому пакет, в котором ювелирные изделия и отдельные камушки, посланные младшим братом Валерой.
Получив документы из туристического бюро и серый неказистый паспорт проживающего в США беженца с необходимыми визами, Адольф отбыл к терминалу «Бритиш эйр лайнз» аэропорта Кеннеди, где его поджидал неприятный сюрприз: рейс на Лондон задерживался из-за какой-то забастовки тамошних служащих. В справочном обещали, что недоразумение вот-вот утрясется, багаж был уже сдан, и взмокший от волнения Алик то бегал пить дорогое пиво в бар, то звонить о задержке рейса Фридману, однако тот не отвечал, а автосекретарь тоже не отзывался.