Breakfast зимой в пять утра
Шрифт:
А Сэм Кислин в то время уже арендовал офис не где-нибудь, а в Эмпайр-стейт-билдинге, символе Нью-Йорка. Сэм точно знал, чего он хочет.
Впервые я познакомился с Сэмом в 1987 году. Нас свел мой сосед Борис Супер – помощник и порученец Кислина с первых его «коммерческих шагов». И вот я сижу в кабинете человека из России, недавнего эмигранта… на шестьдесят пятом этаже Эмпайр-стейт-билдинга. А этот человек – моего возраста, крепко сколоченный, с ранними мелкими морщинками на простоватом энергичном лице – смотрит на меня серыми глазами и терпеливо объясняет, чем он тут занимается. А занимался он торговлей «коммодитес» – любыми товарами в крупнооптовых партиях: металл, пшеница, сахар, колготки, телевизоры… В одном месте купил, в другом – продал. Купил в Мексике, продал в Сингапуре. Чтобы продать с прибылью, надо иметь специальные знания, деловую хватку,
Довольно курьезно, однако и я, человек весьма далекий от сложных коммерческих ходов, был едва не втянут в этот лабиринт. Дело уже давнее… Как-то раздался телефонный звонок. Голос Сэма Кислина звучал свежо и энергично, точно он звонил не с Гавайских островов, а по обычной петербургской городской линии. Но он звонил именно с Гавайев, куда прилетел на отдых. «Слушай, – сказал мне Сэм, – чиновники из железнодорожного ведомства строят мне козни, нарушают законный договор, подлецы… У тебя, я знаю, добрые отношения с министром. Устрой мне встречу с ним. Сообщи, я прилечу в Москву…» Я и вправду был знаком с Геннадием Фадеевым, тогдашним министром путей сообщения. Еще с тех времен, когда он занимал должность начальника Октябрьской железной дороги. Я собирал материал для романа «Поезд», и Фадеев протежировал мне. Но с тех пор утекло немало воды… К сожалению, мне так и не удалось выполнить просьбу Сэма – Фадеева освободили от должности. Одни говорят, что он был против строительства скоростной магистрали Петербург – Москва, другие – что министр стал в оппозицию к президенту Ельцину.
Задумав эту книгу, я решил встретиться с Сэмом. Созвонился. И вот я сижу в его гигантской квартире в самом центре Манхэттена, на двадцать восьмом этаже. Из одних окон виден мой любимый Центральный парк, из других, как на ладони, – Линкольн-центр со зданием Метрополитен-опера… Сэм, в сером спортивном костюме, настроен благодушно, он рад гостю, да и огорчаться нет причин. Сегодня выходной день, можно расслабиться. За двенадцать лет, что мы не виделись, он мало изменился. Только прибавилось морщин и седины…
– В бизнесе, – говорит он, – важнее всего жена. Мне повезло. Половина моих успехов – это удачная женитьба. Это она вытащила меня из Одессы. – Он прислушался к стуку посуды в столовой – по случаю воскресенья вся обслуга отпущена. – Больше всего я люблю, когда жена возится по хозяйству. Теплые воспоминания нашей молодости. Сейчас мы с тобой отлично посидим. Выпьем, закусим. Что ты пьешь?
– А вторая половина успеха? – Мне не хотелось менять тему разговора, хотя, признаться, любопытно было: что же ест миллионер у себя дома? – Вторая половина успеха – перестройка в России? – повторил я.
– Не совсем. В обороте моей компании на Россию падает не более двадцати процентов. В России размещается часть нашей производственной базы, мы купили в Туле два металлургических комбината. Есть у нас и акции Магнитогорского комбината, заводов в Сибири. Наша компания обеспечивает работой и зарплатой больше полумиллиона россиян. Недавно в Москве вышла книга «Сто ведущих российских бизнесменов». На первом месте Константин Боровой, на втором – я. Почему-то меня отнесли к деловым людям России. Впрочем, могу подчеркнуть, что в одно время моя компания спасла металлургическую промышленность России. В девяносто втором году она находилась на грани краха – ни денег, ни законов. Я наладил систему: «финансы – сырье – товар». Моя фирма финансирует, производит закупку сырья, получает готовую продукцию и продает на внешнем рынке через мою систему маркетинга. Вначале эта практика по российским меркам была незаконной. Пришлось пробивать ее в Совмине, потом лоббировать в Верховном Совете. Теперь ее в России неофициально называют «закон Кислина». И не только в России. Я предоставил кредит на пятьдесят миллионов долларов Башкирии. Меня даже наградили башкирским орденом…
– Слушай, – ошеломленно произнес я, – с чего же все началось? Скажем, в России?
– Со случайности. В жизни случайность имеет огромное значение. Главное, разглядеть шанс, который предоставляет судьба. И правильно использовать… В начале девяностых правительство России пригласило двести ведущих американских бизнесменов в Москву. Я остановился в гостинице «Россия». В ресторане к моему столику подсел человек и предложил купить золотую безделушку. Мы разговорились. Человек оказался из Тулы, бывший работник комбината. Я спросил у него, может ли он помочь отгрузить металл, скажем двести тысяч тонн, на определенных условиях. Человек взял мой телефон. Потом позвонил, сказал, что сможет. Металл есть, но нет сбыта… Я купил этот металл и отправил, кажется, в Чехию, не помню. И заработал очень приличные деньги. Так и пошло… В России деньги валяются на земле, но вам даже лень поднять… Скажем, те же «новые русские». В России, в основном, разбогатели не бизнесмены, а банкиры. И это плохо. Благодаря инфляции, благодаря неповоротливости бизнесменов, банкиры срывают большие деньги. Пир во время чумы… В России не могут вести бизнес по-американски. Там не вкладывают деньги в промышленность, опасаясь политической нестабильности, коррупции, преступности. Не соблюдается нормальная пропорция деловых отношений между бизнесменами и теми же банкирами. В результате деньги перекачиваются из кармана в карман, а государство остается с носом. Экономический подъем – сложнейший процесс. Если бы я делал ставку только на Россию, давно бы прогорел… «Транс-коммодитес» – крупнейший поставщик чугуна для металлургической промышленности во всем мире. Только в США мы поставляем миллион тонн чугуна в год, четверть объема всей продукции. Между прочим, каждый десятый автомобиль в Америке изготовлен из привезенного мной металла…
Край просторного полированного стола был сервирован на две персоны: госпожа Кислина, моложавая, в брючном костюме, извинившись, оставила нашу мужскую компанию – она спешила на какой-то сбор благотворительного общества. Каждый год супруги Кислины жертвуют не менее двухсот тысяч долларов на благотворительные цели. В израильском городе Варсавии они построили комплекс – детский сад и ясли. Полтора миллиона выделили на строительство библиотеки в пустыне Негев, которую государство Израиль решило сделать цивилизованным уголком своей страны…
– Будем пить водку, – предложил Сэм. – А к водке – селедочку с отварной картошкой под укропчиком. Эти американцы ничего не понимают в еде, им бы только гамбургеры и пиццу, – балагурил Сэм, разливая водку. – Человеку так мало надо. Никогда не думал, что человеку так мало надо…
– В сравнении с миллиардом и двумястами миллионами долларов, – кивнул я. – Когда за спиной яхты, самолеты, дома, лучшие автомобили…
– Все не то. Все это конфетти, – ответил Сэм. – Я счастлив только тогда, когда работаю. Когда всплывает еще один коммерческий проект. Когда встречаюсь с умными людьми. Когда занимаешься серьезным бизнесом, то и сталкиваешься с людьми серьезными…
Это не было преувеличением. Я знал и читал о встречах Кислина с сенаторами Америки и России, с премьер-министрами и членами кабинетов разных стран, с президентом Америки… Я думал о судьбе этого человека, который «сам себя построил», имея поначалу в кармане восемьдесят долларов…
Я думал о судьбе этого человека, глядя в темнеющее вечерними сумерками окно вагона, мимо которого процеживал свои огни славный город металлургов Питтсбург, на деловую судьбу которого в определенной степени влияет и тот самый человек, что покинул Россию с восьмьюдесятью долларами в кармане.
«Бабл-гам»
Обитатели вагона поезда компании «Амтрак» готовились к ночному неверному сну.
Я поднялся с места, постоял у кресла, разминая затекшие ноги. Огляделся. Старик с профилем президента Линкольна хлопнул крышкой компьютера и спрямил колени. Коротко взглянул в окно, точно желая убедиться, что мы все-таки едем. Откинул спинку кресла, натянул на голову плотный карнавальный наглазник и уложил затылок на подушку. «Ну и орешек, – подумал я. – Ни разу не встал, даже в туалет не ходил, трудяга…» Старушки – божьи одуванчики – дремали, отвернув в разные стороны свои румяные пасхальные мордашки, тесно прижавшись боками друг к другу, словно сиамские близнецы. Лыжник-свистун склонил висок к стеклу и прикрыл глаза: спал-нет, непонятно… И амиши умолкли, уморились, смиренно склонив затылки; многие так и не сняли свои черные шляпы…