Бредень
Шрифт:
Они переписывались уже несколько недель. Джонатан рассказал новому другу обо всем, что в своей жизни передумал и перечувствовал. Он, конечно, отчасти привирал. В письмах легко рассуждать по-взрослому. Легко говорить, что ты сделал то и это, высмеивать вещи, которые тебя пугают или тревожат. Саймон всегда понимал. Не то что его семья.
Задумавшись, он едва не проехал остановку. Он вскочил и нажал кнопку. Водитель резко затормозил. Джонатана швырнуло вперед.
– Раньше надо просыпаться, сынок, – крикнул водитель.
Джонатан поглядел по сторонам. Он приехал точно к назначенному часу, но Саймона нигде не было. Его окатила
Когда Джонатан проснулся следующим утром, Эми уже прибыла и пылесосила ковер в холле – снизу доносилось гудение. Она включила радио и очень громко, но фальшиво подпевала.
Джонатан начал вылезать из постели, ожидая, что сейчас, как обычно, ударит в голову похмелье, а потом вспомнил, что вчера он почти не пил. Саймон был не любитель напиваться вдрызг.
Он пошел в душ, думая, что надо позаимствовать у Эми пылесос, когда она закончит, и прибрать у себя в комнате. Он даже откроет окно и впустит сюда немного свежего воздуха.
Он стоял под душем с ощущением, будто острые струйки воды пронизывают его насквозь. Вечер был просто блеск. Впервые в жизни он был уверен, что находится на своем месте, в своей компании и говорит правильные вещи.
Он перекрыл горячий водопад и досуха вытерся полотенцем. Когда мамочка и папочка вернутся, они увидят, что сынок подстригает газон. Пусть гонят тогда пять фунтов. И придет мейл от Саймона. При этой мысли Джонатан выпятил грудь колесом. Саймон – это клево.
Когда час спустя у дома заурчала машина, Джонатан уже принялся за газон. Его старания не пропали даром. Надо было видеть физиономию отца, когда шофер открыл дверцу.
– Ну и ну! Что это на тебя нашло?
– Мама говорила, что траву нужно скосить, вот я и…
– Твоя мать только и твердит о том, что трава опять отросла, но раньше тебя это не волновало.
– Эдвард! Не мешай Джонатану.
– Да, мам! Я убрал свою комнату. Я взял у Эми пылесос.
– Боже мой! Вот теперь уикенд точно удался, – сказал Эдвард.
– Значит, вам там понравилось?
– Очень. Твоя сестра дома? – Эдвард огляделся, как будто Мораг могла неожиданно выпрыгнуть из кустов.
– Они с Энтони пошли гулять, – ответил Джонатан, решив про себя, что с Мораг теперь причитается, поскольку он не стал уточнять, что она ушла «гулять» сразу после их отъезда и с тех пор не возвращалась.
Отец недовольно заворчал и пошел в дом, а мать сунула ему десять фунтов за труды.
– Надеюсь, ты хорошо провел выходные, Джонатан, – сказала она, и он подумал, уж не собирается ли она выяснять, чем он занимался. Впрочем, пусть выясняет. Легенда была у него наготове.
После ужина Джонатан отправился к себе в берлогу. Ему надоело слушать бесконечные россказни отца. Сэр Джеймс сказал это, сэр Джеймс сказал то. Подумаешь, важность.
Он лежал, растянувшись на травяном склоне, курил и смотрел, как дымок от сигареты поднимается вверх и исчезает в густой листве. И вспоминал, как все было.
Они проговорили несколько часов. Удивительно, но у них нашлось о чем поговорить, и это после всех писем. Хотя Саймон оказался старше, чем он ожидал, это не имело значения. С ним было весело. Пока обсуждали школу, девчонок, его родню, все время
Они обошли три клуба. Казалось, что Саймон знаком со всеми. Некоторые подходили и ненадолго подсаживались к ним за столик
В квартире Саймона он поначалу чувствовал себя скованно. Саймон сразу спросил, не хочет ли Джонатан домой, и предложил вызвать такси. Но он не хотел домой.
Джонатан затушил окурок. Он приподнялся, расстегнул молнию на джинсах, спустил их заодно с трусами. Член упруго подскочил вверх. Он перекатился на живот и прижался к земле. От давления член стал тверже и толще. Джонатан ритмично задвигался вверх и вниз, тяжело дыша в такт движениям. Он представлял себе, что он с Шоной Ситон. Она кричит, умоляя: «сильнее, быстрее и глубже». А теперь ладонь Саймона с белесыми волосами на тыльной стороне, задев его колено, скользит вверх по бедру и сжимает ему мошонку. Он зарылся лицом в опавшие листья и сосал твердые соски Шоны, пока Саймон сосал упругий стержень его члена. В конце последовало несколько взрывов подряд. Земля погасила его протяжный стон, а его ноздри наполнились запахом прелой листвы, Пота и спермы.
Когда Саймон наконец вызвал такси, было уже за полночь. Он сунул Джонатану в руку две бумажки по двадцать фунтов и сказал, чтобы со сдачи Джонатан купил себе новый CD.
– Завтра я тебе напишу. Если ты не прочь встретиться еще.
Джонатан кивнул. Его сердце подпрыгнуло от радости, что Саймон хочет видеть его снова.
Джонатан сел и вытерся пучком травы. Он надел штаны, выполз из берлоги, стряхнул с одежды приставшие травинки и пошел домой проверять почту. Когда он открыл дверь, благодушная атмосфера испарилась. Из кабинета доносился недовольный резкий голос отца, ему сдержанно, но натянуто вторила мать. Мораг бросила на брата предостерегающий взгляд с верхней площадки лестницы. Джонатану вмиг стало дурно. Что, если отец нашел его бутылку водки или – еще того хуже – фотографии в ящике?
Он оцепенел, точно кролик в свете фар. Может, пойти наверх и сделать вид, что его нет дома, или правда уйти? Вдруг он сообразил, что он тут ни при чем, иначе отец уже давно бы выскочил в сад и стал бы орать, зовя его.
Случилось что-то еще. Что-то серьезное, судя по звукам в кабинете. Он поднял голову. Мораг, перегнувшись через перила, беззвучно гримасничала, шевелила губами: телефон. Он посмотрел на телефон, стоявший на столике, – мигала зеленая лампочка автоответчика. Он осторожно прикрыл дверь гостиной. Кабинет за гостиной, родители ничего не услышат. Он нажал кнопку. Сначала гудела тишина, потом женщина кашлянула и заговорила прерывистым голосом, как будто она плакала или была очень сердита. Она просила отца немедленно позвонить по поводу документов, которые он передал ей. Она должна обсудить что-то с ним как можно быстрее.
Они все еще были там, отец оправдывался или объяснял что-то. Джонатан прокрался в гостиную, встал за дверью кабинета, которая была полуоткрыта, и прислушался.
Так он узнал, что у него есть брат.
Джонатан мог поспорить, что отец просто кипит от гнева, хотя внешне это не так заметно.
– Можно ли надеяться, что эта женщина будет держать язык за зубами? – спрашивала мать.
– Да, у Роны свои принципы.
– А у меня нет? – взвилась Фиона.
– Я не хотел…
Фиона перебила его: