Бредень
Шрифт:
Рона в панике сунула оба листа бумаги в карман.
– Было бы неплохо, – ответила она дрожащим голосом.
– Ну так чего бы вам хотелось? – Улыбающееся лицо Гейвина возникло в дверях, – Виски, бренди…
– Виски, пожалуйста.
Он внимательно взглянул на нее, слегка склонив голову набок.
– Но вообще-то мне пора.
– Ну тогда я быстро.
Он вернулся почти сразу и вручил ей большой бокал:
– Сейчас я вам распечатаю копию.
– Нет! – Рона не позволила панике вырваться наружу. – Имя у меня уже записано.
– Где? –
Она похлопала себя по карману.
– Ясно. – Он озадаченно вытаращил глаза. – Пойдемте тогда хоть сядем по-человечески.
– Простите, Гейвин. Мне и вправду пора.
– Рона. Что ж, раз вы торопитесь… – Он осекся, и ее вдруг пронзила жалость. Ты идиотка, – сказала она себе. Почему не спросить его откровенно, чтобы узнать правду и чтобы все стало как было прежде.
Бесполезно.
– Благодарю за чудесный вечер, – решительно произнесла она.
– Я провожу вас, если позволите. – В его голосе звучало искреннее огорчение.
– Нет. Простите, мне нужно подумать.
Наконец-то она говорила правду.
Он пристально смотрел на нее – этот человек, который в мгновение ока превратился из потенциального любовника в потенциальное чудовище.
– Я понимаю, – сказал он. – Разрешите, я вызову такси.
– Я лучше пройдусь. Здесь недалеко.
У дверей он наклонился и поцеловал ее в лоб. У него были холодные губы.
– Я позвоню, – сказал он.
– Хорошо.
Он открыл дверь, и Рона быстро зашагала к лестнице. Стук ее каблуков эхом отдавался в подъезде, заставив ее вспомнить квартиру, где произошло убийство, запах пота, спермы и насилия и смерти. И кое-чего еще. Дорогого одеколона.
25
Этот Калигула был прожженный мерзавец.
Ясно, почему он выбрал себе такую кличку. Билл вспомнил телесериал про римских императоров. Они все отличались жестокостью. Но тот, которого звали Калигула, по части злодейств превзошел других. Особую страсть он питал к плотским удовольствиям.
– Нам известно, что одного из них зовут Калигула.
– Да, – сказала Дженис.
– Что-нибудь еще?
– По детскому телефону доверия говорят, что есть еще один – по имени Саймон, который подбирает ребят. Знакомится через Интернет. Встречается. Склоняет к сексу. Тайно фотографирует, потом грозит показать фотографии родителям. Дети приходят в ужас. Тогда он знакомит их с остальными членами шайки.
– А при чем тут Калигула?
– Очевидно, Саймон рассказывал мальчику, что Калигула любит грубый секс.
– Ладно. – Билл подавил рвущийся наружу гнев. – Можно вытянуть у парня какой-нибудь контакт? Электронный адрес, телефон, просто адрес, что-нибудь?
– Он звонит по телефону доверия, только когда ему становится очень страшно, сэр. Он не отвечает на вопросы. Жалуется и вешает трубку.
– Гейвин Маклин в курсе последней информации?
– Да, я все ему передала.
– Что он сказал?
– Он перехватил сообщения между Саймоном и Калигулой, хотя, по его словам, они скорей всего уже называют себе по-другому.
– Что-нибудь еще?
– Да, сэр. Мы выяснили имена шестерых человек, которые покупали ткани через тот магазин
Начальство позвонило через пять минут после того, как Билл отдал распоряжение позвонить сэру Джеймсу. Само собой, сэр Джеймс, недолго думая, напряг своего партнера по гольфу. Шеф сказал, что понимает, как необходимо для Билла проводить расследование по всем линиям, но сэр Джеймс заверил его, что в его доме данной тканью не пользовались. Он сразу же решил от нее избавиться. Слишком ярко для резиденции холостяка. Ткань отдали на благотворительную распродажу, которую устраивала церковь год назад.
– Какая церковь, сэр?
– Он не помнит. – В трубке раздалась нетерпеливая дробь. – Итак, – после паузы последовало продолжение, – у вас больше нет необходимости беспокоить сэра Джеймса, Билл. Завтра, после выборов, он едет на две недели за границу.
Да, подумал Билл, сэру Джеймсу было бы очень неудобно отвечать на вопросы по этому делу.
– Дайте мне знать, если будут новости.
– Конечно, сэр.
У шефа еще более дерьмовая работа, чем у меня, решил Билл. Он должен играть в гольф с типами вроде сэра Джеймса Далримпла.
Билл не имел никаких улик, ни малейших. Но у него было чутье. Он чуял нутром. А чутье его никогда не подводило.
Фиону очень воодушевляла перспектива того, что Эдвард, возможно, покончит с лейбористским большинством в парламенте.
– Хорошая зуботычина для этого их вожака, как там его зовут?
– Джордж Рафферти.
– Мерзкий карлик.
– Фиона!
– Но ведь это правда. – Она капризно надула губы. – Налей мне выпить, Эдвард. Я почти готова.
И она исчезла, оставив в воздухе пьянящий аромат духов. Эдвард еще раз с удовольствием вдохнул его и пошел в гостиную.
Подаренное сэром Джеймсом виски Эми перелила в графин. Неся два бокала золотистого напитка, он вышел через террасу в сад. Вечер был великолепен. Таким вечером приятно посидеть у дома. На клумбах ярко цвели цветы. Он заметил, что калитка из сада в лес стоит настежь. Захотелось прогуляться внизу у реки, получить заряд энергии перед завтрашним днем. Он давно не ходил туда. А ведь когда-то это было его любимое место.
Эдвард мысленно поплыл в прошлое, вспоминая интрижку с одной соблазнительной судейской секретаршей. Она привозила бумаги на подпись ему домой, и у нее всегда находилось время для прогулки по лесу.
– О чем ты задумался?
– Да просто думаю, какое счастье, что ты нашла для нас это место.
– Да, здесь очень мило. – Она проследила его взгляд. – Но я это хорошо умею, – она улыбнулась, – находить разные вещи.
Эдвард пристально посмотрел на жену. Всегда было трудно определить, как много она знает. После той стычки из-за Дженифер (первой после свадьбы) он находился под впечатлением, что она не хочет ничего знать. У них крепкое партнерство. Она рассчитывала, что он далеко пойдет, и намеревалась идти вместе с ним. Фиона понимала, что власть увеличивает мужские аппетиты.