Бремя идолов
Шрифт:
Симпатичная, красивая, толковая, но и только. А Валя интеллектуалка, ходила на все выставки, вернисажи, всякие богемные тусовки. Она очень много сделала для «просвещения» Славы и ему, видимо, все было интересно, весь круг знакомых Вали.
И отец тут ни при чем. Просто ему было интереснее с ней, я так думаю.
Дронго отметил скептическое выражение на лице Корытина, но не стал развивать дальше эту тему. Он задал совсем другой вопрос:
— У него были долги?
— Кажется, да, — ответил Точкин. — Но тоже не такие, чтобы
— Он хорошо зарабатывал?
— Неплохо, — Точкин бросил быстрый взгляд на Корытина.
И тот вмешался:
— Наши сотрудники получают неплохие гонорары, — заметил он, — мы стараемся адекватно оплачивать работу наших сотрудников.
— И, конечно, имеете неучтенные ведомости, с которых они не платят налогов, — добродушно заметил Дронго.
— Нет, — встрепенулся Корытин, отводя глаза, — вот это никогда!
По его реакции было ясно, что не все сотрудники газеты платят налоги с получаемых сумм, но это менее всего интересовало Дронго.
— У кого он занимал деньги?
— Вы все же думаете, чти его убили из-за денег? — снова удивился Точкин, — но там была не такая уж большая сумма…
— Вы не ответили на вопрос. У кого он занял деньги?
— Восемь тысяч у главного редактора, пять у нашего главбуха. Кажется, так, но точно я не знаю. По-моему, еще десять у кого-то, но точно не знаю. А главбуху деньги он уже вернул. Как раз перед самым убийством.
— А Сорокину остался должен?
— Да. Вообще-то Павел Сергеевич не дает денег взаймы, но на этот раз сделал исключение.
— У Звонарева сохранились записные книжки или какие-нибудь другие записи личного характера?
— Все забрал следователь. Они изъяли все Славины материалы. Мы даже не успели посмотреть, что именно они забрали.
— Понятно, — разочарованно протянул Дронго. — Когда вы сможете дать мне свой ноутбук?
— Вообще-то там у меня много личной информации. Если хотите, я перепишу все то, что касается Звонарева, на дискетки.
— Это долго. Там большой объем информации?
— Довольно большой. Несколько миллионов бит. Я занес в память на всякий случай.
— В таком случае лучше дайте мне ноутбук. Я бы не хотел работать с дискетками. Возможно, там нет ничего, что меня заинтересует. Судя по вашему лицу, вас не обрадовала такая перспектива. Сколько вам нужно времени, чтобы переписать всю информацию?
— Минут двадцать, двадцать пять. Я сделаю пять-шесть дискеток. Все, что хранилось в памяти. Если можно…
— Хорошо, — согласился Дронго. — Я подожду. Спасибо вам, Олег. И пожалуйста, никому не говорите о нашем разговоре.
— Ладно, — Точкин кивнул, поднимаясь со стула.
И только после того, как он вышел, Дронго спросил у Корытина:
— Думаете все же, что он предпочел свою девушку вашей сотруднице из-за ее отца?
— Я же вам говорил о напоре провинциалов, — заметил Корытин. — Конечно, ему нравилась Валя. Но не об этом речь. Он не был подлецом. Но был достаточно расчетлив. Понимал, что с Виолой у него нет такого будущего, как с дочерью известного художника. И он сделал выбор. Правильный, в общем-то, выбор, — уточнил Корытин.
— Вы его не любили? — вдруг спросил Дронго.
— Я привел его к нам в редакцию, — напомнил Корытин и, чуть подумав, сказал:
— Просто я к нему относился достаточно трезво. Парню нужно было возвращать долги, пробиваться в Москве. Поэтому он и выбрал Валю. Кстати, я знаю, где он взял недостающие деньги. Случайно знаю. Он продал три картины отца Валентины иностранцам за пятнадцать тысяч. Пять он вернул отцу девушки, а десять стали его первым вкладом за квартиру. Кстати, он никого не обманывал. Он честно рассказал отцу девушки, что картины стоили пятнадцать. Но тот хотел только пять и не стал брать остальные десять. А может, сделал это намеренно, его устраивал такой зять, как Звонарев. Парень, поймите меня правильно, умел ориентироваться в нашей суете. Хотя, не скрою, меня это немного настораживало.
В общем же, я всегда к нему относился достаточно хорошо, это все могут подтвердить.
— Ясно, — Дронго посмотрел на часы, — я могу поговорить с Виолой?
Корытин поморщился.
— Может, не надо все же, — усомнился он, — это как-то жестоко. И потом она видела, как вы вышли вместе со мной, поймет, что информация исходит от меня.
Мне было бы очень неловко потом с ней объясняться.
— Не беспокойтесь, я ничем не выдам вас. И к ней не буду очень лезть с личными вопросами. Но ведь у секретаря Главного все на виду.
— Кажется, да. Со всеми говорили. Но люди были в таком состоянии, что ничего связного сказать не могли. По-моему, вообще лучше не допрашивать людей сразу после убийства.
— Следователи придерживаются другого мнения, — возразил Дронго, — они полагают, что как раз лучше допрашивать сразу, по горячим следам.
— А вы как считаете?
— Иногда действительно лучше допрашивать свидетелей сразу, а иногда стоит дать им успокоиться. Все зависит от конкретного случая. Универсальных рецептов нет.
— Скажите честно, — вдруг спросил Корытин, — вы действительно думаете, что сумеете что-нибудь найти?
— Если бы я в это не верил, то не пришел бы к вам в редакцию, — ответил Дронго. — Я не могу гарантировать, что непременно найду убийцу. Это всегда достаточно проблематично в случаях с заказными убийствами. Но вычислить, кому именно нужна была смерть Звонарева, а также потенциального заказчика преступления я смогу. Во всяком случае попытаюсь это сделать.