Бремя империи
Шрифт:
Но есть в статусе крупного мусульманского города и свои минусы. Один из них – это то, что в нем довольно легко вывести людей на улицы. Любой, кто жил и видел, знает – люди выходят на улицы почти мгновенно, для того чтобы собрать толпу, порой нужен час, не больше. Был бы только повод. А повод сейчас был. И серьезный…
Ни один из начиненных взрывчаткой грузовиков не достиг своей цели. Первый, самый большой по грузоподъемности грузовик был перехвачен на Романовском мосту на западном въезде в Казань. Благодаря случайности полиция сумела вычислить адскую машину в потоке и попыталась провести специальную операцию по ее обезвреживанию. Но тут сыграло роль то, что полной уверенности в том, что перед ними машина-бомба, у полицейских не было, и при проведении специальной операции они допустили ошибку, попытались просто захватить машину и водителя. Здесь нужно было вывести на позицию снайпера, ликвидировать водителя-шахида, а потом попытаться разминировать машину. Но сделано этого не было, и результат был ужасающий – почти четыре тонны взрывчатки оставили на дороге огромную, больше десяти метров глубиной воронку. Погибли два десятка полицейских и жандармов и больше ста гражданских, вся вина которых заключалась в том, что они оказались не в том месте и не в то время. К счастью, взрыв произошел, когда адская машина уже съехала с моста, и сам мост хотя и был поврежден, но устоял. Если бы рухнул Романовский мост – потери были бы намного больше и материальные и людские.
В течение следующего часа прогремели еще девять взрывов. Одна из инициирующих схем во всех взрывных устройствах автоматически отслеживала положение других взрывных устройств, и как только одно из них взрывалось – таймеры всех остальных это отслеживали и начинали работать в ускоренном режиме. Только в одном случае полиции удалось обезвредить смертника и понять, что именно находится в машине – но это все равно не спасло от взрыва. В остальных восьми случаях машины просто взорвались на улицах, без команды шахидов. Количество человеческих жертв не удавалось точно подсчитать до сих пор, но счет уже перевалил за полторы тысячи человек.
Особенно страшным взрыв был на Московском проспекте – одном из основных проспектов Казани. Взрыв прогремел как раз в тот момент, когда машина поравнялась со зданием медресе, а рядом с ним всегда много народа, и что самое страшное – много детей. Больницы города были переполнены.
На самом деле, по расчетам организаторов акции, взрывы были только прологом к тому, что должно было произойти впоследствии. Неважно, где бы взорвались эти машины смерти, главное – среди людей и как можно больше человеческих жертв. Почти сразу же после взрывов началась истерическая интернет-волна. Организованная неизвестно кем, свое страшное дело она сделала. На всех местных сайтах и форумах неизвестные люди начали обвинять власти в том, что они ничего не смогли сделать для предотвращения терактов и, более того, сами являлись косвенными их виновниками. Появились свидетели, утверждавшие, что на Романовском мосту полиция открыла шквальный огонь по подозрительному грузовику и только после этого он взорвался. Публиковались и другие версии произошедшего, одна нелепее другой. В то же время власти, привычно ожидая результатов следствия и не делая никаких содержательных и внятных заявлений о причинах и обстоятельствах произошедшего, сбить эту волну не смогли.
Уже в тринадцать ноль-ноль по местному времени в город начали входить войска. Как раз в этот момент на перевалочной станции стратегической железной дороги оказалась жандармская ДОН-4, направлявшаяся в район Бейрута и ожидавшая отправления на одном из путей станции. Местный генерал-губернатор, дезориентированный и находящийся в шоке от произошедшего, связался с Москвой, и ДОН-4 получила приказ войти в город для усиления местных сил охраны порядка и недопущения массовых бесчинств.
Почти сразу же в Интернете начала гулять новая версия произошедшего. Присутствие в городе одной из самых боеспособных частей жандармерии и очень кстати произошедшие взрывы дали возможность самозваным аналитикам рассуждать о том, что, возможно, взрывы спровоцированы самими властями, чтобы ввести в город войска и организовать бессудные расправы над теми, кто исповедует «не тот» ислам. Версия была неправдоподобной и дикой, во многом противоречащей уже известным фактам и даже предыдущим заявлениям нагнетателей истерии – но чем более дикой является ложь, тем больше находится желающих в эту ложь поверить. Появились призывы к массовым беспорядкам, к «актам гражданского неповиновения». В семнадцать ноль-ноль по местному времени генерал-губернатор отдал приказ отключить все виды связи и Интернет в городе и окрестностях. Но было уже поздно – лошадь понесла…
Согласно нормам ислама, погибшие должны быть похоронены до захода солнца. Это противоречило необходимости проведения тщательного расследования случившегося, но власти решили не накалять и без того до предела накаленную обстановку и выдали родственникам тела погибших. В знак солидарности и скорби, всемирный конкурс чтецов Корана был прерван, а приехавшее на него исламское духовенство присоединилось к траурным и похоронным мероприятиям. На похоронах в толпе сразу появились люди, призывавшие «идти в центр города и спросить с властей за произошедшее». Потом по свидетельствам очевидцев удалось установить, что в некоторых местах города с машин бесплатно раздавали спиртное. И многие, особенно среди молодежи, уже «подогретые» распространявшимися через Интернет слухами и выпитым спиртным, – решили пойти…
Дом генерал-губернатора и основные правительственные здания были расположены на взгорке, к ним вело длинное и довольно широкое шоссе через реку Казанку и дальше. Сначала проезжаешь мост через Казанку, потом – площадь с несколькими отелями и бизнес-центрами, и сразу за этой площадью дорога резко уходит вверх, ведя к правительственным зданиям. Там, где дорога начинает подниматься вверх – своего рода бутылочное горло, дорога как бы идет между двух довольно высоких холмов. Это и есть основной путь в правительственный квартал – сейчас он был перекрыт. Впереди тонкой человеческой цепочкой дорогу перекрывали две цепи местной полиции, экипированные для разгона массовых беспорядков и вооруженные только большими, тяжелыми стальными щитами, дубинками и крупнокалиберными травматическими пистолетами. Чуть дальше стояла спецмашина «Лавина» – перекрашенный в мрачно-серный цвет и защищенный со всех сторон толстыми решетками аэродромный пожарный автомобиль, готовый в любой момент обрушить из двух стволов на толпу водопады холодной воды. Помимо огромного бака с холодной водой был и бак поменьше – там находилась специальная жидкость для разгона массовых беспорядков, имевшая сильный запах мочи и оставлявшая на одежде практически не отстирывающиеся пятна. Еще дальше, на крышах домов, засели бойцы ДОН-4, представлявшие собой последнюю линию обороны квартала. У них, помимо автоматического оружия, были и помповые карабины, стреляющие пластмассовой дробью. Но все понимали, что если озверевшая толпа прорвет заграждение и не поможет «Лавина» – придется применять огнестрельное оружие. Еще дальше по улице мрачными пятнисто-серыми глыбами угрюмо стояли внедорожники с пулеметами и гранатометами на турелях и бронетранспортеры. В воздухе пятнисто-серыми осами висели несколько полицейских вертолетов «Воробей» со стрелками на пассажирских местах. Воздух был наэлектризован как перед грозой, занимавшие оборону люди с тревогой всматривались в даль опустевшей улицы, ожидая худшего.
Толпа приближалась. Передний край ее еще только вступил на мост через Казанку – но гневные выкрики через мегафон уже доносились до передних рядов полицейских, разбивались об матовую сталь щитов, отражались от стен домов, уносились в прозрачное казанское небо. Толпа накатывала на цепочку полицейских подобно селю – этакий серый вал, накатывающий со стороны реки. В передних рядах была молодежь, у многих в руках – палки и камни.
Бейрут
Ночь на 01 июля 1992 года
Шабаш…
Исклеванные пулями, закопченные стены. Мертво щерящиеся выгоревшими, еще курящимися дымком, черными прогалами окон дома. Изрешеченные в дуршлаг пулями, брошенные где придется, автомобили. Чадный дым от горящих покрышек и мусорных контейнеров – в аромат удушливой вони горящей резины и нечистот частенько вплетается тошнотворный запах подгорелого мяса. Завалы на улицах – наскоро выстроенные из конторской и торговой мебели, скамеек, брошенных автомобилей баррикады. Лавки – часть лавок отгораживалась от разом взбесившегося мира толстыми стальными прутьями решеток, часть – уже горела, пыхала чадным адом, часть – была разграблена, около таких стояли машины и крысами шныряли мародеры. Истерический разноголосый вой сигналок машин там, где они не сожжены, тарахтение автоматов, хлесткие, похожие на щелканье пастушьего кнута одиночные выстрелы снайперских винтовок. Кое-где – грозное, размеренное взрыкивание крупнокалиберных пулеметов…
Трупы… Больше всего почему-то запомнились трупы собак – террористы в первую очередь отстреливали их, отстреливали нещадно. Боялись. Укушенный собакой гарантированно не попадает в рай, а так обидно, если заслужил право на место по правую руку от Аллаха жестоким джихадом против неверных – и потерял право на это место из-за какой-то беспородной шавки. Поэтому и отстреливали.
Трупы людей. Трупы везде – видно только тех, кого смерть застала на улице или на баррикаде, что творится в квартирах – страшно и думать. Наверное, про них лучше не говорить, не запоминать проплывающие за окном автомобиля инфернальные виды, но глаза помимо воли открываются, и адские картинки намертво отпечатываются в памяти. Там они будут всегда.
Больше всего запомнился тот большой белый микроавтобус – дорогой, с тонированными стеклами, рекламирующийся как «идеальная машина для большой, многодетной, счастливой семьи». Водителю этой машины оставалось проехать до спасительного поворота всего несколько метров – как слева, почти в упор вон с той баррикады в переулке по машине ударил пулемет. И сейчас этот микроавтобус, избитый пулями и на спущенных шинах стоял, перекрывая две полосы движения у поворота, а пробоины в бортах медленно сочились черной, похожей на деготь жидкостью…