Бремя империи
Шрифт:
Руки связаны.
Фельдфебель Чижик дернулся, попытался что-то сделать — и тут же почувствовал, как тот, кто тащил его, держа за ногу, остановился — а еще через секунду что-то большое и тяжелое, пахнущее потом и порохом, навалилось сверху. А потом были эти слова…
Что за ерунда? Быть не может — как вообще здесь оказался русский??? Может, просто террорист, хорошо знающий русский — а зачем ему тогда вообще с ним разговаривать — кончил, и все, если нет возможности запытать до смерти. Что за…
Чижик осторожно кивнул, как этого требовал тот, кто его пленил.
Неизвестный заговорил снова. Уже чуть громче.
— Сейчас я тебя развяжу,
Свой. Однозначно свой, такое не подделаешь. В арабском языке вообще нет аналогов русского мата, да и в других языках такого изобильного разнообразия нецензурных выражений нет. Русский мат нигде не учат, хотя это отдельный язык, на котором можно разговаривать, не прибегая к обычному литературному. Ни один, араб, ни один иностранец так выругаться не сможет, даже если выучит ругательства — все равно они неуместно и натянуто будут звучать. Так свободно «выражаться» может лишь русский, для которого выругаться — что высморкаться.фельдфебель снова кивнул, показывая, что понял, — русский сделал какое-то неуловимое движение, и он вдруг почувствовал, что руки свободны. Тяжесть, давившая сверху, не дававшая встать, исчезла тоже.
— Не вставай, рикошетом зацепит, — прозвучало из темноты. Чижик вытолкнул языком изо рта какую-то тряпку, тихо выругался. Автомата не было — но пистолет в кобуре, если что…
— Это потерял? — На колени Чижику больно плюхнулся его автомат. Фельдфебель отметил, что человек, который его пленил, расположился грамотно — вон там еще одна разваленная стена, за нее шмыгнул — и все, а она метров пять, потом хрен найдешь. Да и про три ствола этот человек вряд ли шутил — не время и не место для шуток, да и человек, способный «взять» десантника Российской армии, шутить вряд ли будет.
— Кто ты? Какого хрена? — отплевавшись от ужасного вкуса во рту, спросил Чижик.
— Я же сказал — старший лейтенант Черноморского флота Александр Воронцов, отряд специального назначения. Выполняю особое задание, связь потерял. Вот и решил твоей воспользоваться.
— Что ж так-то… — удивительно, но после слов о потере связи Чижику разом стало лучше. Потерять связь для спецназовца, для десантника — позор, связь берегут как зеницу ока. Выходит… — облажался доблестный флот.
— Отставить трепаться! — разозлился собеседник. — Видишь, что творится! Я большую часть группы потерял. Триста метров от тебя, восточнее, — здание Министерства внутренних дел, там…
«Ястреб-59», позывной Шесть-четыре
Ракеты рванулись одновременно с нескольких точек — пока остальные отвлекали огнем, ракетчики с ПЗРК занимали позиции. И теперь в сторону пяти вертолетов рванулись сразу шесть ракет…
— «Воздух», [168] пуск ракет, я подбит! — истошный крик резанул эфир, наушники наполнились ужасом и яростью. Пилот вертолета Шесть-четыре, который снизился, чтобы забрать остающихся внизу десантников, успел услышать лишь это, а также басовитый гудок системы предупреждения о приближающейся ракете — как что-то сверкнуло — и тут же вертолет тряхнуло, как будто расшалившийся великан ударил по вертолету кулаком.
168
«Воздух» — в таких случаях это общий позывной, когда сообщение касается всех членов группы.
Вертолет опасно качнулся, стена
— Оборотень-один, я подбит!
— Шесть-четыре подбит! — выкрикнул в эфир второй пилот, чьи пальцы бегали по панели управления, откликаясь на тревожно мигающее разноцветье контрольных ламп. Пока первый пилот умудрялся удерживать машину в воздухе, второй отважно боролся за жизнь стальной птицы, стремясь свести ущерб от попадания ракеты к минимуму.
— Топливопровод перекрыт, электрика шунтирована… — приговаривал он, отключая одну поврежденную систему за другой…
Шесть ракет ПЗРК, стартующих одновременно, — на такой высоте и для вертолетов это смертельно. Четыре ракеты повелись на отстреливаемые тепловые ловушки, две же поразили штурмовой вертолет, находившийся выше всех и не стоящий в карусели — заметная цель, — и снизившийся, чтобы забрать десант, транспортный «Ястреб-шесть-четыре». И хотя взрыв зенитной ракеты, пусть и ракеты ПЗРК — страшное дело, все равно русская техника показала, на что она способна даже в этом случае.
И у штурмового «М40», и у «Ястреба» по два двигателя, разнесенных на максимальное расстояние друг от друга, и у каждого — жизненно важные системы вертолета дублированы. У «Ястреба» к тому же нет хвостового ротора, и попадание в хвост в отличие от обычного вертолета для него не страшно. У обоих подбитых вертолетов вышли из строя по одному двигателю, но оба вертолета остались в воздухе, оба были еще управляемы. Правда, о том, чтобы забирать десантников при одном, работающем пусть и на чрезвычайной мощности двигателе, не могло быть и речи…
— Шесть-один — всем! Уходим домой! Уходим по маршруту, это приказ!
— Шесть-один, повторите!
Вместо знакомого голоса подполковника Бахмурнова в эфире раздался другой голос, едва разбираемый из-за грохота стрельбы.
— Внимание Воздуху, я Земля! Приказываю уходить по маршруту! У нас есть поддержка, мы прорываемся к анклаву восточнее вас! Уходите, пока не поздно, это приказ! Уходите!
Тот, кто говорил с земли, приказывать не имел права. Но и другого выхода не было, кассеты ложных целей — те самые светящиеся шары, отвлекающие ракеты, — были почти пусты и все время, что осталось у вертолетной группы, — это время, пока зенитчики не схватятся за новые ПЗРК.
И поэтому вертолеты один за другим пошли на восток, к аэропорту, оставляя за собой пылающий ад и группу десантников в нем.
Другого выхода просто не было.
Бейрут, воздушное пространство над портом
«Громовержец-два»
Ночь на 01 июля 1992 года
— Отсчет от башен, [169] как поняли?
— Вас понял, к ведению огня готовы!
— Есть цель, групповая, группа боевиков и транспорт! Огонь большим.
169
Башни — одной из достопримечательностей порта были так называемые башни — двадцатипятиэтажные небоскребы, в одном из которых располагался отель для приезжих, в другом — администрация порта, развлекательный комплекс и казино. Казино в Российской империи можно было располагать в строго определенных местах, только в городах-миллионниках и не более одного казино на миллион жителей. Игровые автоматы вообще были запрещены — так что азартные игры были уделом богатых.