Бремя молчания
Шрифт:
— Лора Хоган звонила Роджеру на мобильный, но связи нет. Гриф тоже не отвечает, у него сразу подключается автоответчик. Извините, мистер Фитцджералд… — говорю я.
— Агент Фитцджералд, — поправляет он.
— Извините, агент Фитцджералд, но для чего вам понадобились Гриф и Роджер? Не понимаю.
— Пока они нам ни для чего не понадобились. Мы просто выясняем, кто где был. — Фитцджералд улыбается. У него мелкие белые зубы и неправильный прикус — подбородок здорово выдается вперед. — Мы отправили запрос в Джульенский участок. Тамошние сотрудники разыскали охотничий домик, в котором должны ночевать
Я молчу, хотя все прекрасно понимаю. Уверена, Гриф тут ни при чем.
— Что вчера вечером было надето на Калли? — спрашивает агент Фитцджералд.
— Розовая ночная рубашка с коротким рукавом, она ей до колена.
— А на ногах?
— На ногах ничего.
Агент Фитцджералд умолкает и, опустив голову, что-то черкает в своем блокноте.
— Калли не говорила, что собирается сегодня куда-то пойти? — спрашивает он, не поднимая головы.
Я смотрю на Луиса:
— Ты ему не сказал?
Луис качает головой. Он сегодня вообще какой-то тихий и выводит меня из себя. Я перевожу взгляд на агента Фитцджералда.
— Калли вообще не говорит, — объясняю я, при этом его лицо остается невозмутимым. — С четырех лет.
— Болела? — спрашивает Фитцджералд, поднимая голову и глядя мне в глаза.
— Нет. — Я не отвожу взгляда. — Не понимаю, при чем здесь это. — Я скрещиваю руки на груди, а ноги, наоборот, вытягиваю.
— Калли видела, как ее мать упала с лестницы и потеряла ребенка. Она пережила сильное потрясение, — негромко говорит Луис.
Я смотрю на Луиса. Ага, молчун, проняло тебя!
Агент Фитцджералд подается ко мне — как собака, которая делает стойку.
— Как же вы с ней общаетесь?
— Она кивает, качает головой, показывает пальцами… И еще знает несколько слов на языке глухонемых, — говорю я.
— Что говорят врачи?
— Что она заговорит, когда будет готова. Давить на нее не рекомендуют. — Я встаю и подхожу к окну.
— Ее… кто-нибудь наблюдает?
— Имеете в виду — психиатр? — Я не скрываю злости.
— Извините, агент Фитцджералд, можно мне поговорить с миссис Кларк наедине? — как-то скованно спрашивает Луис. Я отмечаю про себя: он назвал меня «миссис Кларк». Впервые в жизни!
— Да, конечно, — отвечает агент Фитцджералд. Он закрывает папку, засовывает ручку за ухо и встает. Мы с Луисом смотрим ему вслед. Когда Фитцджералд выходит на крыльцо, Луис поворачивается ко мне и смотрит на меня в упор.
— Что? — не выдерживаю я.
— Тони, дело серьезное.
— Черт возьми, Луис, я и без тебя знаю, что дело серьезное! У меня дочь пропала! — кричу я. — И нечего намекать, что я легкомысленно к этому отношусь! — Терпеть не могу плакать при других, особенно при Луисе.
Он подходит ко мне.
— Тони, прости меня, — тихо говорит он. — Прости. Я не хотел… Извини. — Он берет меня за руки. — Посмотри на меня, Тони, — просит он. Я послушно поднимаю на него глаза. — Обещаю, мы обязательно найдем Калли. Тебе нужно поговорить с агентом Фитцджералдом. Чем подробнее и быстрее ты ответишь на его вопросы, тем быстрее мы начнем поиски и найдем ее.
— Я сделала столько ошибок, — шепчу я. — Не вынесу, если потеряю еще одного ребенка… Просто не вынесу.
— Ты ее не потеряешь, обещаю, — уверенно говорит Луис. — Приведи Бена, а я позову Фитцджералда. Чем скорее закончим беседу, тем скорее отправимся на поиски Калли.
Он еще раз сжимает мне руку, и я поднимаюсь на второй этаж за Беном.
Петра
Я заблудилась. Только что они были здесь, и вот их уже нет. В кустах слышатся всякие шорохи, только что по моей туфле проползла змея. Я заблудилась и не знаю, что делать — присаживаюсь на поваленное дерево отдохнуть.
Калли бы обязательно все поняла. Все думают, что я смелая и отважная. Но на самом деле я несмелая… то есть не совсем. В нулевом классе мы с Калли даже не были знакомы. То есть, конечно, я знала, что она моя соседка. Но мы с ней не играли. Лина Хилл сказала, что Калли не говорит. Ни слова. Вообще. Я не поверила Лине, но Лина и Калли ходили в один нулевой класс, и за весь год Калли ни разу не произнесла ни единого слова, даже когда к ней обратился сам директор школы. Я думала, что Калли ходит в специальный класс для отстающих, но Лина сказала, что Калли не глупая. Зато она каждую неделю должна ходить на занятия к мистеру Уилсону, школьному психологу. Я тогда подумала: вот здорово! Мистер Уилсон очень крутой.
Пошла вторая неделя учебы. Как-то в обеденный перерыв я поменялась местами с Джейком Муном и села рядом с Калли. Джейк особенно не возражал. Я хотела проверить, на самом ли деле Калли не говорит. Многие дети в классе помалкивают, зато во время обеда языки у них развязываются. Но Калли так и не заговорила. Сидела и молча ела свой сандвич.
— С чем у тебя? — спросила я.
Она молча отогнула верхний кусок хлеба и показала арахисовое масло и что-то белое, густое.
— Надеюсь, не майонез? Майонез — гадость, — сказала я.
Калли наморщила нос и высунула язык, показывая, что она тоже считает майонез гадостью. Она отломила половинку сандвича, и я откусила кусок.
— Арахисовое масло с зефирным кремом! — воскликнула я. — Везет же тебе! Мне никогда такой вкуснятины не дают. Моя мама готовит сандвичи с сыром.
Калли покачала головой, как будто сочувствовала мне.
Во двор на перемене мы вышли вместе. Я увидела подружек, с которыми всегда играла, и сказала ей:
— Пошли!
Мы вместе подошли к девочкам, которые прыгали через скакалку. Мы встали в очередь. Бри тут же крикнула:
— Мак, мак, василек! Петра — желтенький цветок. Раз, два, три — Петра, прыгай ты!
Я встала сбоку от длинной скакалки, которую крутили две девочки. Самое главное — поймать ритм и заскочить, когда надо. Все получилось, мы с Бри прыгали, прыгали, прыгали, а потом она выскочила, и я осталась одна.
— Мак, мак, василек! Калли — желтенький цветок! Раз, два, три — Калли, прыгай ты!
И Калли запрыгнула ко мне. Скакалка снова и снова хлестала о бетонные плиты двора. Мы с Калли прыгали и улыбались друг другу — у нас обеих одинаково не хватало двух передних зубов. Потом я выскочила, потому что в той игре такие правила, а Калли продолжала прыгать и никого не выкликала, не говорила считалочку про «мак, мак, василек».