Шрифт:
— Не волнуйтесь, пожалуйста. — Профессор Ройфе отвернулся к окну, чтобы не смущать клиентку. За несколько минут разговора он успел изучить ее достаточно, чтобы прийти к определенным выводам: Надежда Резанова хорошо запоминает детали и достаточно точно описывает не только увиденное, но и собственные впечатления, это редко кому удается. — Начните еще раз с того момента, когда вы вошли в квартиру Дегтярева. Вы договорились с ним о том, что придете, или он вас не ждал?
— Максим не мог меня ждать, — Резанова говорила медленно, подбирая слова, а может, произносила все предложение сначала в уме, пробуя его на точность или правдивость, или оценивая еще по каким-то критериям,
— Расстались, говорите? — Ройфе разглядывал сидевших за окном на карнизе толстых голубей, наглых до такой степени, что, склевав высыпанные Аришей утром крошки, они и не думали улетать, а толкались на маленьком пятачке, ожидая новой подачки. — То есть, причиной могло стать стрессовое состояние, связанное с…
— Вряд ли, — покачала головой Резанова, и профессор увидел ее движение в зеркале, висевшем в простенке между окнами. — Я уже рассказывала об этом… ну…
— Моим коллегам, которые вели больного, — закончил Ройфе фразу. — Да, я знаю. Я читал историю болезни. Меня интересуют ваши личные впечатления. Рассказывайте, пожалуйста.
— Простите, профессор, — пробормотала посетительница. — Мне трудно говорить, если я не вижу… не смотрю в глаза…
Ройфе повернулся в кресле и улыбнулся:
— Это вы меня простите… Рассказывайте, Надежда Сергеевна. Вы расстались с Дегтяревым, но полагаете, что ваш разрыв не мог стать причиной, повлекшей за собой то, что мои коллеги диагностировали как диссоциативную фугу. Почему вы думаете, что…
— Потому, — прервала Резанова, — что мы по обоюдному… Ну, просто бывает, что заканчивается… начинаешь тяготиться… не только я, Макс тоже…
— Вы ссорились?
— В общем, нет. Поговорили и решили…
— Оба?
— Я сказала, что не вижу в наших отношениях перспективы.
— Он не собирался на вас жениться?
— Я не собиралась за него замуж.
— А он вам предлагал?
— Профессор, — взмолилась посетительница, сцепив пальцы и сложив ладони на коленях, — какое это имеет значение?
— Мои коллеги, — кашлянул Ройфе, — поставили Дегтяреву диагноз: диссоциативная фуга. Полная амнезия, он забыл все, что с ним происходило до того злополучного утра. Остались только инстинкты, рефлексы — ничего больше. Вам наверняка объясняли, но я повторю… диссоциативная фуга отмечается обычно у людей, переживших сильный стресс, психологический шок. В этом случае память вытесняется на какое-то время, но несколько месяцев или недель спустя, когда психика приходит в норму, память восстанавливается практически полностью. Случай с вашим другом отличается, вы согласны?
— Да…
— Первое: при диссоциативной фуге больной теряет память о собственной личности, но обычно не забывает приобретенные профессиональные навыки. Не забывает язык. Дегтярев же не помнил абсолютно ничего… Но давайте не отвлекаться. Если вы расстались задолго до происшествия, то как оказались в квартире Дегтярева в то утро?
— Мне позвонила Ирина Борисовна… это соседка Макса, ее квартира рядом на лестничной площадке, Ира на пенсии, и Макс ей платит, чтобы она по утрам прибиралась в его квартире, ему самому… ну, не до того… По утрам Макс обычно работает, а в институт ездит… ездил после обеда. И оставляет… оставлял дверь не запертой, чтобы Ирина Борисовна могла войти и прибраться. В кабинет она никогда не входила и Максу работать не мешала. Убирала на кухне и в гостиной. Иногда, если Макс заранее просил, готовила ему что-нибудь поесть и уходила. Раньше это делала я… неважно.
— Понятно. В то утро соседка, как обычно, вошла к Дегтяреву…
— Да. Макс к этому времени успевал позавтракать и работал в кабинете. А тут она увидела, что он стоит посреди кухни, на полу валяются осколки чашки… взгляд у Макса был… в общем, она перепугалась и позвонила мне.
— Почему вам? Почему не в скорую? Вы же расстались с Дегтяревым за полгода до…
— Ирина Борисовна об этом не знала. Ей было известно, что мы встречаемся, какое-то время она меня не видела, но ей и в голову не пришло… В общем, она позвонила, я уже ехала на работу, но, конечно… Перепугалась страшно. Минут через двадцать я была на Ожегова.
— С этого момента, пожалуйста, все очень подробно.
— Постараюсь. Ира встретила меня на лестничной площадке, в квартире было тихо… мы вошли вместе, я впереди, Ира за мной. В кухне Макса не оказалось, на полу действительно лежала разбитая чашка, но больше ничего такого… все на своих местах. В прихожей тоже — только две пары туфель были вынуты из ящика и лежали посреди прохода. В гостиной… телевизор включен, но без звука, Макс так обычно делал по утрам, смотрел новости, но не слушал, картинка ему не мешала, а звук раздражал. Мы… я увидела Макса у двери в ванную, он сидел на корточках… знаете, так обычно сидят турки… И запах… Извините.
— Да, представляю. Что сделал Дегтярев, увидев вас?
— Ничего. Я сказала: «Макс, что случилось?», а он не ответил, только посмотрел на меня, и мне стало страшно. Это был взгляд… пустой, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Продолжайте.
— Я не помню, ну вот совсем не помню, что было потом, пришла в себя, когда приехала «скорая», там была такая милая женщина, она быстро разобралась, что помощь нужна психиатрическая, и вызвала… расспросила меня обо всем, а потом появился мужчина: доктор Леваев, из Бехтеревки…
— Так, — с удовлетворением произнес Ройфе, — меня, собственно, интересовало состояние квартиры, в эпикризе об этом ничего не сказано. Судя по вашим словам, Дегтярев ничего не крушил, предметами не бросался…
— Ну что вы! Только чашка разбитая… Он не успел позавтракать. Видимо, все случилось внезапно.
— Почему вы так решили?
— Макс обычно пьет утром кофе или чай. С тостами. Когда мы с Ирой вошли… я же сказала: чашка лежала на полу разбитая. Видимо, Макс смахнул ее рукой… Чашка была пустая, на полу сухо, понимаете? Он еще не наливал себе. И тосты… Тостер стоял с откинутой крышкой, но не включен, а два ломтика хлеба с сыром лежали на тарелке рядом. И еще там стояли открытая банка с кофе и коробочка с чайными пакетиками, тоже открытая. Такое впечатление, будто он все приготовил для тостов, собирался, как обычно, налить себе сначала чаю или кофе, он всегда решал в последний момент, а потом положить хлеб в тостер… и в это время… не знаю… только при чем здесь стресс? Он стоял, думал и вдруг все забыл. Все. Совсем все!
— Пожалуйста, — Ройфе наклонился вперед и коснулся сухой ладонью Надиного колена. Прикосновение было легким, но, в то же время, уверенным и успокаивающим, подступившие слезы Надя сдержала, ей вдруг захотелось прижаться к этому человеку, которого ей порекомендовали, как лучшего психиатра то ли города, то ли страны, то ли мира. Правда, предупредили, что Ройфе давно на пенсии, принимает очень редко и только, если случай интересен для него лично, а то, что случилось с Максом, конечно, должно его заинтересовать, и действительно заинтересовало, профессор согласился, но сначала почему-то захотел поговорить с ней, а не с Максом, это показалось Наде странным, но ведь она не специалист, профессору виднее…