Бремя страстей
Шрифт:
Кэссиди умоляла мать оставить ее дома, но Дена была непреклонна, считая, что дочери пора привыкать к обществу приличных мальчиков ее возраста и начать она должна сегодня, на этом проклятом вечере. Дена зашла так далеко в своем рвении, что купила Кэссиди нелепое белое платье с оборками и цветными лентами на кружевном корсаже.
В этом пышном платье Кэссиди чувствовала себя так, точно она подражала одной из дурацких кукол Барби, столь любимых ее сводной сестрой. Это было глупо, нелепо!
Оторвавшись от родителей, она вышла во двор, где свежий деревенский воздух смешивался
С десяток женщин расположились за столиками под разноцветными зонтами; пока их мужья толпились возле бара, они курили и сплетничали. Навес с разноцветными лампочками был раскинут над столами, уставленными салатами, десертами и закусками.
Кэссиди заметила в тени под навесом Бобби и Джеда. Они бросали вокруг косые взгляды и отхлебывали спиртное из припрятанных в карманах плоских фляжек. Галстуки у них уже сбились на сторону, глаза были прищурены — они явно искали повод для драки.
— Сегодня же,— прошептал Джед еле слышно. — Ну погоди, Маккензи, ты свое получишь!
Сердце Кэссиди бешено заколотилось.
— Доиграется этот подонок,— согласился Бобби и тут же осекся, словно опасался, что их могут подслушать. Испуганная, она подошла к ним на шаг ближе.
— Кэссиди?— Мужской голос показался ей отчасти знакомым, и она повернулась, почти ожидая увидеть Брига. Вместо этого она встретилась взглядом с Чейзом Маккензи, одетым в смокинг, направляющимся к ней с решительной улыбкой.
— Вы Кэссиди Бьюкенен, не правда ли? Я…
— …Брат Брига.
Его губы слегка сжались.
— Чейз.
— Я… я знаю,— произнесла она несколько скованно, так как поняла: ему не понравилось, что его узнали из-за брата. Точно так же и она терпеть не могла, когда ее сравнивали с сестрой.
— Веселитесь?— спросил он, пристально глядя на нее. Такие же ярко-голубые глаза, как у Брига, такое же телосложение и рост. Но, по мнению окружающих, в том числе ее матери, он был более утонченным, чем его неотесанный брат.
— Разве не для этого сюда собралась вся округа?
Он чуть заметно улыбнулся.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Ну, этот вечер — гвоздь сезона.
Ее не интересовали светские разговоры. Она ждала Брига.
— Вы так и не сказали ни да ни нет.— Он наклонился к ней и шепотом добавил: — Между прочим, я собираюсь стать лучшим юристом в этом штате и не позволю никому игнорировать мои вопросы, даже столь хорошенькой девушке, как вы.
— Но ведь я еще не даю показания в суде, не так ли?
— А я пока не юрист.— Глаза его весело заблестели.— Давайте потанцуем.
Ей внезапно отказал язык. Потанцевать? С Чейзом Маккензи? На виду у всех? А как же Бриг? Мысли ее витали только вокруг Брига.
— Я не знаю… Я хочу сказать, что…
— Пойдемте,— настаивал он.— Не надо скучать!
— Но разве вы здесь не с кем-то? — начала она и прикусила язык: получалось, что она лишний раз унижает его, напоминая, что он не мог сам получить приглашение с золотым обрезом. Искра гнева мелькнула в его глазах, и внезапно он стал очень похож на Брига. В горле у нее запершило. Она не могла себе представить, чтобы руки брата Брига обняли ее за талию. Чейз был значительно старше, вероятно, ему было около двадцати пяти. В раздумье потерев подбородок, он смотрел на нее, словно решая какую-то сложную задачу.
— Та, с которой я пришел, не танцует.
— Почему?
— Я пришел сюда с дочерью преподобного Спирса, а он считает танцы неблагопристойным сексуальным ритуалом или чем-то вроде этого. Во всяком случае, по его мнению, фокстрот относится по меньшей мере к грехам третьего класса. Что касается танцев в стиле диско, клянусь, он бы охотно запер всех танцоров в темном чулане, а ключ выбросил бы в этот пруд. — Он состроил шутливую гримасу, которая ее слегка развеселила.
— Тогда почему же он здесь? — спросила Кэссиди, среди моря лиц отыскав глазами священника, сидевшего за столом и поедавшего жареную баранину и кукурузу. Он поглощал пищу с такой жадностью, точно не ел неделю, и капли пота катились по его впалым щекам. Эрлин сидела рядом с ним, глядя на толпу. Ее тонкие губы были брезгливо сжаты, на лице ни намека на косметику, жидкие волосы собраны в тугой узел на затылке. Коричневый костюм и блузка с жестким белым воротником, казалось, были призваны служить молчаливым укором фривольным и ярким нарядам остальных женщин.
Чейз бросил взгляд в том же направлении.
— Вы знаете, я думаю, преподобный явился сюда, чтобы понаблюдать за каждым из своих прихожан. Он ведет учет — кто сколько выпьет, кто танцует не с собственной супругой, кто за кем ухаживает и кто с кем ускользает от толпы. Держу пари, что он приходит домой и все записывает. Завтра он встанет, проглотит свою благословенную овсянку, направит свои стопы в церковь, взберется на кафедру и разразится обличительной проповедью об адском пламени, пожирающем всех греховников.
— Не очень убедительно. К чему ему так уж беспокоиться обо всех?
— После страшных проповедей о наказаниях грешников последуют исповеди и покаяния, а также денежные взносы и пожертвования в пользу церкви. Неужели вы думаете, что мистеру Спирсу ничего не перепадает из этого?
— Вы говорите очень похоже на Брига.
— В самом деле? — Он вновь вопросительно взглянул на нее.— Так скажите мне, Кэссиди Бьюкенен, зачем вы сюда пришли?
Чтобы найти Брига! Чтобы говорить с ним.
— Мама заставила меня прийти.
— В этом во много раз меньше смысла, чем в причинах прихода сюда старого Бартоломью Спирса. Ну а я явился, потому что присутствие на этом вечере считается показателем успеха. Быть здесь — значит совершить правильный в социальном отношении поступок.
— А это для вас так важно? — В ее голосе прозвучала легкая насмешка.
— Да,— жестко сказал он.— Только испытывая нужду, можно это оценить. Но вам меня не понять, Кэссиди. Вы не нуждаетесь ни в чем.