Бремя тела
Шрифт:
— При чем тут секс! — Надя ответила с нескрываемой горечью в голосе. — Ксюха, если бы ты знала, как я тебе иногда завидую. Вот только не говори, что это не так. Ты же умная, тебе все дается легко, шутя. Ты представь только, что я тоже сдала на пятерки. Представляешь? Вот и я представить не могу.
— Почему же, вполне возможно, если захочешь, соберешься и подготовишься, как следует, то сдашь без проблем.
— Ты реально считаешь что я могу? — чуть сгорбившись, Надя водила ладонями по лицу. — Нет, Ксюха, мне это не дано. Жаль только, что парня у тебя нет. Смотрю, как ты мучаешь себя, боишься чего-то. А ведь лучшие годы, Ксюх, уходят. Представь, закончишь ты учебу, начнешь работать, какие-то дела,
— Не знаю, — расстроилась Ксения окончательно, а потому захлопнула книгу и убрала ее на полку тумбочки, — я вообще сейчас не хочу об этом думать. Ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра. Не хочу! И не надо в меня вбивать эти мерзкие мысли про секс, что это естественно, что ничего плохого в этом нет. Не надо меня в этом убеждать. Я сама знаю, насколько это плохо, насколько это отвлекает от самых важных вещей. Это как наркотик, ведь, Надь. Ты можешь отказаться от секса?
— А зачем?
— Ого! Вот заметь, все наркоманы так говорят. У нас во дворе в Череповце жил дядька, который любыми путями, но доставал себе эту дрянь. Ему все говорили: «Бросай!». А он только отмахивался и все равно находил, мол, зачем мне бросать, если все нормально, все получается, и мне от этого хорошо!
— Это совсем другое, Ксюх…
— Ничего не хочу слышать! — Ксения встала и принялась ходить по комнате, не зная, куда себя деть и как загасить все то, что заставляло ее расплакаться, хотя она твердо решила, что не сделает этого.
Под потолком у двери Ксения заметила черное пятно и нисколько ему не удивилась. «А вот и ты! Конечно, только тебя и не хватало здесь. Тоже будешь напоминать мне о том, что в моей жизни нет парня и нет секса, утверждать, что из-за этого моя жизнь полнейшее дерьмо и катится неизвестно куда? Ну, давай, напоминай, что же ты ждешь!» — чем бы ни было, по мнению Ксении, пятно — плодом ее воображения или какой-то реально существующей субстанцией — оно обязательно должно было ей ответить.
И оно ответило, слегка качнувшись и съехав в сторону двери.
Надя встала и долго искала под кроватью свои тапки: «От этого пива весь вечер, наверное, буду бегать. Сколько говорю себе не брать пиво, всегда забываю. Вот засада», — прокряхтела она и выбежала из комнаты, чтобы, вернувшись, уже не вспомнить ни предмета разговора, ни кипевших незадолго до этого споров.
Ксения не любила вечера в общежитии, когда было нечем заняться и толком некуда пойти. Слоняться по городу без цели было не в ее правилах. Все было готово к отъезду домой на каникулы: сдана на отлично сессия, улажены все дела, куплены билеты и гостинцы. Она должна была уезжать через два дня — это время тянулось тягостно, казалось, пытаясь отодвинуть на более поздний срок свидание с родными и отдых в знакомых с детства местах.
Прогулок по душным и запыленным улицам Ксения избегала: лишь несколько раз вечерами совершила длительные вылазки по набережным Обводного канала, мечтая дойти и увидеть Финский залив. Но каждый раз, когда залив уже виднелся вдали, Ксения была уже настолько уставшей, что без сожаления поворачивала назад. Мороженое, купленное по дороге, ее уже не радовало и хотелось только поскорее добраться до общежития и порядком поднадоевшей комнаты, где царила пусть и относительная, но все же прохлада.
Время проходило в чтении новых книг и перечитывании давно знакомых — их Ксения проглатывала за несколько часов, бегая глазами по страницам и спотыкаясь лишь на длинных описаниях, в которых не было никакого действия. Сборы вещей и дискуссии с Надей тоже помогали скоротать время — и так продолжалось до дня, предшествовавшего тому, на который был запланирован отъезд Ксении домой.
День накануне отъезда был самым обыкновенным днем. И начался он для Ксении совершенно обыкновенно. Тягостное раннее пробуждение от духоты и от того, что вокруг светло. Вполне привычное «Доброе утро», вслух обращенное не только к Наде, которая обычно еще вовсю спала, но и к черному пятну, с существованием которого Ксения свыклась. Обыкновенная прогулка до душевой, затем возвращение обратно в комнату, поход на кухню.
От банальности не осталось и следа, когда примерно в полдень в дверь постучали уже знакомым Ксении условным сигналом. Надя наводила марафет на своем лице, подводя ресницы, и с привычным равнодушием в интонации крикнула: «Сашка, заходи».
— Здарова, — в дверях показался Саша. Он был одет в какие-то странные застиранные шорты, такую же застиранную белую майку и синюю кепку. Его образ никак не вязался с тем, в какой себя приводила Надя. — Не ждали, да?
— Ага, как же, не ждали! Скажи еще, дверью ошибся. Случайно так проходил, ломился во все, но только здесь оказалось открыто, — Надя захлопнула пудреницу с зеркалом и спрятала ее и тушь для ресниц в косметичку.
— Подруженция твоя тут? — загадочно спросил Саша.
Ксения с удивлением подняла глаза от книги. Зачем она вдруг понадобилась парню соседки по комнате, да еще и так, чтобы интересоваться ею совершенно в открытую? Ксении было гораздо привычнее состояние, когда она никого не трогает, и не трогают ее. Это такой принцип жизни: веди себя тихо и спокойно и наслаждайся покоем и свободой.
— А куда мне деться? — ответила Ксения, предчувствуя, что о ней вспомнили неспроста.
— Слышь, Надька, я тут подумал… — Саша заржал, уже стоя в комнате и закрывая за собой дверь.
— Ты? И подумал? Да неужели! — Надя рассматривала кроссовки и сандалии, решая, что все-таки лучше надеть. — Это просто событие! Об этом по телеку должны рассказать. Сашка подумал! Ура!
— Да, представь себе! Подумал! Помнишь, мы собирались твою подругу кое с кем познакомить?
— С Ксивой что ли?
— Точняк, — Саша снова ржал, почесывая шею, покрытую то ли загаром, то ли толстым слоем темной грязи. — С Ксивой.
Тут Саша открыл дверь и махнул кому-то рукой: «Двигай сюда, давай резче, хватит по углам слоняться, как будто вообще не свой». Ксения мысленно засмеялась, представив себе, кто к ним в комнату в следующее мгновение ввалится. Да и кто это мог быть? Такой же, как Надя и ее парень любитель пива, коктейлей из баночек, посиделок неизвестно где и с кем, бурного секса в мало подходящей для этого обстановке? Нет, ни Надю, ни Сашу Ксения не осуждала. Да и зачем? У них своя жизнь, у нее своя. У них одни устремления, у нее другие. И манеры у них совершенно разные. И вкусы, и стиль, и все остальное. Да и почему обязательно все должно быть одинаково, как под копирку? Одинаково, по шаблону, безлико и неприметно.
«Ксива, ну, хватит болтать по телефону, вали сюда», — Саша снова, почесывая шею и дергая майку за лямку, грубовато позвал того, кто был за дверью и никак не хотел показаться в комнате. Воображение Ксении уже рисовало его крупными яркими штрихами: первый штрих — щетина, как у Саши, слегка отекшее лицо, покрытое следами от укусов комаров и оводов. Рваная майка или футболка, на худой конец не стиранная пару недель рубашка с темным, не отстирывающимся следом на воротнике, источающая стойкий запах пота. Рваные джинсы, растянутые спортивные штаны или шорты, больше напоминающие семейные трусы, взятые на два или три размера больше, которые раз двадцать неудачно постирали. Обгрызенные ногти на руках и давно не стриженные на ногах. И, наконец, резиновые шлепанцы в качестве обуви. И сигарета за ухом. Или пачка дешевых сигарет, торчащая из кармана. Может, еще жвачка во рту, призванная скрыть запах сигарет или перегар.