Шрифт:
Глава 1
Ромка сидел рядом со своими непутевыми родителями в большом зале с длинной клеткой у длинной серой стены. На окнах были решетки, а у дверей стоял милиционер. Вдруг, худая высокая женщина, сидевшая за столом, встала и громко скомандовала:
– Встать, суд идет! – и все находившиеся в зале, включая самого Ромку, встали.
Через секунду – другую в помещение из маленькой двери слева от длинного стола на небольшом возвышении рядом с той женщиной вошел седой человек в очках и длинном черном платье. Рома никогда не видел судей и засмеялся, на что мама недовольно шикнула на него, и он затих. Мужчина долго что-то читал, потом все сидевшие за длинным столом встали и вышли в ту маленькую дверь, а когда вернулись снова, все в зале встали, и седой судья стал снова
Лишь в интернате Ромка понял то, что его дом теперь не барак на Нововиленской с туалетом на улице, где по вечерам его безработные родители каждый вечер устраивали лютые гулянки, по-обыкновению заканчивающиеся драками с соседями и собутыльниками, а здесь в детском интернате со светлой комнатой на четверых и регулярным питанием, и что государство взяло его на полную опеку до достижения определенного возраста или до поры, пока его родители не одумаются и не заберут его отсюда. Время шло, мальчик пошел в первый класс, мама несколько раз приезжала к нему, но по запаху тяжелого перегара из ее рта Ромка понимал, что они так и не бросили пить. Папа приехал лишь однажды, Рома привел его в свою комнату чтобы показать, как он здесь живет, но папа почему-то пошарил по всем тумбочкам у детских кроватей и ничего не найдя собрал со стола четыре пачки печенья и яблоки, принесенные санитаркой на полдник и взъерошив волосы на голове мальчика не мытой воняющей папиросами рукой с грязными ногтями, быстро вышел, оставив мальчика стоять в длинном коридоре и наблюдать за его удаляющейся фигурой.
Главным положительным качеством казенной системы воспитания детей, является то, что ребенку не дают погрузиться в свои переживания и окончательно замкнуться в себе. Учеба, кружки, совместные уборка классов , жилых комнат и столовой, все было направлено, на отвлечение детей от их проблем. Проще было тем, кто с рождения не знал своих родителей, они не видели другой жизни и были всем довольны. Ромка же помнил, как они вместе с родителями гуляли в парке у Комсомольского озера, помнил походы в цирк и кино, но потом, папу уволили и он стал выпивать, следом к нему присоединилась мама и ее тоже уволили с работы. Он помнил, как каждое утро родители выходили из затхлой неубранной комнаты в бараке выделенной железной дорогой, где работали раньше родители и шли на птицефабрику, закрывшуюся по непонятной причине. Они собирали там металлолом, пластик и все, что только можно было сдать или продать, а вечером начиналось веселье с дешевым вином и не хитрой закуской, пока их маленькой семьей не заинтересовались работники местной службы опеки.
Летом ребят увозили в несколько ведомственных оздоровительных лагерей на Минском море, где для интернатовских детей был предусмотрен нулевой отряд. Ромке однажды очень повезло после 6-го класса он был удостоен почетной награды и поехал в Зубренок, Белорусский аналог знаменитого Советского Артека. Наверное, это было единственное значительное событие произошедшее с ним за всю его короткую, но довольно мрачную жизнь. Там он еще сильнее сдружился с Вовкой Смирновым из своего класса у которого родителей не было никогда, а его подбросили сторожу в детский сад где-то в Минском районе. Они подолгу разговаривали о том, чем займутся после интерната и как счастливо будут жить, когда станут взрослыми и что никогда не бросят своих детей на произвол судьбы.
Так прошло еще несколько лет и перед Ромой Коркиным стал выбор идти в десятый класс или поступать в любое на выбор среднее учебное заведение. Прикинув, что высшее образование ему в силу довольно средних оценок за 9 классов, скорее всего не светило. Пообщавшись с классной и руководителем фотокружка парень решил поступать минский технологический колледж, чтобы выучиться там на фотографа. Вовка же сказал, что остается доучиваться и после армии будет поступать в минскую школу милиции, а потом, если карты лягут должным образом можно и в академию рвануть, чтоб до генерала дослужиться. Учился Рома неплохо, поэтому в колледж поступил без экзаменов так как вполне хватило оценок в аттестате. Да и отсутствие родителей тоже поспособствовало скорейшему зачислению и выделению общежития напротив Советского исполкома в центре города.
Глава 2
Учеба в колледже Роме не доставляла особых трудностей, ввиду его природного трудолюбия и привитой в интернате дисциплине. Ребята в группе и общежитии были из полных семей и сильно разбалованы. Им хотелось погулять и сачкануть на парах , Рома же в свою очередь отчаянно отдавался учебе и усвоению практического материала. Конечно, весна и гормоны брали свое и парень нет- нет, да и соглашался сходить с ребятами в парк Челюскинцев, где можно было втихаря бахнуть пивка с чипсами на лавочке, но особого рвения в этом плане он не проявлял помня о своих злополучных родителях, о которых он ничего не слыхал уже лет 10, если не больше. В выходные он приезжал к Вовке Смирнову, с которым они часами сидели во дворе и не могли наговориться. Выходили и другие ребята, которые тоже повзрослели, особенно Ромке было приятно общаться с девчонками. Он специально для них покупал конфеты и фрукты, благо ему в отличие от интернатовских в колледже платили повышенную стипендию и выдавали пособие по отсутствию кормильцев. Это делало его на ступень выше пацанов оставшихся доучиваться до 11 класса.
– Ну что, решил, куда после колледжа подашься? – спросил Вовка
– Не знаю, рано еще об этом думать, только первый курс закончил, сейчас каникулы будут, месяц практики , потом если получится два месяца поработаю по договору, тут у нас дама одна крутится , подбирает себе работников. Сказала баксов 700 сразу, а потом и 1000 можно будет у нее заработать. Она праздниками да банкетами занимается, а все ты ж знаешь и кино им сними и фоток наделай. Юбилеи, свадьбы и все такое.
– Круто, Ромик, давай дерзай, тебе ж сразу после колледжа должны и хату, как сироте выделить, прикинь косарь зеленых в месяц, все телочки Минские твои будут. Тут бывает сидим во дворе, а мимо такие чики ходят, закачаешься, не то, что наши , как инкубаторские, в одинаковых шмотках после десяти человек.
– Ниче, Вовка, все у нас будет гуд, ты ментом станешь крутым, я буду тебя для газет фоткать, типа, зырьте , какой мой друган Вовка круч, целую банду один повязал, чисто глухарь, ха-ха!– в голос заржал Рома.
– Ладно, давай вали в свою общагу, а то я жрать захотел, тебе может чего вынести, сегодня капуста с котлетами вроде на ужин?– спросил Вова.
– Не, спасибо, у меня еще в общаге макароны есть с тушенкой и компота с твоих тыренных сухофруктов полбадьи, так что все норм,– заявил Рома и пошел к выходу из интерната.
На дворе была середина мая и вокруг все пахло надвигающимся летом, все деревья и трава были нежно-салатового цвета, чирикали прилетевшие с югов птички, здорово.
Рома шел по Стахановской мимо жилых домов, решил не идти на остановку благо идти до общаги было три –четыре квартала.
Проходя мимо очередной жилой сталинской трехэтажки парень увидел сгорбленную старушку. Она стояла около дерева и держась за него ругалась с кем-то невидимым. Рома невольно улыбнулся, подумав, что бабка наверное запитала больше положенного, но она вдруг резко повернулась в его сторону и сказала:
– Мужчина, помогите, мне пожалуйста!
– Что случилось, бабушка? Вы потерялись?
– Нет, я здесь живу, ой падаю, дайте мне руку!– бабка пошатнулась и повисла на Ромкиной руке.
– Держитесь за меня, куда вас отвести?
– Никуда, вы можете у меня это забрать?
– Что забрать?– недоумевал парень глядя на вполне себе аккуратненькую старушку лет восьмидесяти. Присмотревшись к ней он увидел , что на фоне добротной одежды и дорогих украшений на пальцах и ушах, у нее было какое-то ужасно изможденное лицо.