Бремя
Шрифт:
Я остановился.
— Привет! — крикнул я, взмахнув рукой.
Бабка не отреагировала. Хотя на миг показалось, что её горб дрогнул.
— Вы меня видите?
Никакой реакции.
Передо мной засиял синий огонек, принялся складываться в слова.
Обучающий режим отключен.
Стой-стой-стой! Не успел я среагировать, как воздух вокруг меня завибрировал. Из клочка пыльной земли показалась худая голова, затем — широкие плечи и костистое туловище. В лицо пахнуло болотной затхлостью. Шею обжег амулет.
Старуха заливисто засмеялась
Гуль свернул шею практически мгновенно — боли я не почувствовал.
Кажется, я переоценил себя. Выжить в чащах невозможно. Поэтому здесь и нет людей. Опасность таится за каждым кустом, за каждым поворотом. Этот лес живой, и он следит за мной — я больше чем уверен. От острых клыков и ядовитых когтей не спрятаться. Я пробовал засыпать себя листьями, залезать на деревья, но результат всегда один и тот же: меня убивают.
Слышу, как скрипят ели. Смеются надо мной. Ветер приносит едкие запахи диких животных. Но я боюсь не волков, вепрей или медведей, а гулей. К их атакам нельзя приготовиться. Они вылезают из земли, материализуются из воздуха, прячутся на верхушках деревьев, в болотах и в речках.
От тварей нельзя убежать. Двигаются быстрее, чем я. И, как ни горько в этом признаваться, хитрее меня. Всегда ходят стаями. Однако на тропе их значительно меньше, чем в чаще. А потому мой путь идет через заброшенную деревеньку. Бабку в круглых черных очках не обойти.
От безысходности готов выть, рвать на себе волосы. Кажется, я схожу с ума. Превращаюсь в дикое животное. Боюсь резких звуков. Доверяю инстинкту. Не слушаю доводы разума. Уверен, скоро начну жрать сырое мясо. Да и как разжечь костер, когда нет ни спичек, ни зажигалки?
Желудок урчит, сводит болью. Я всегда голоден. Особенно после оживления. Ягодами не наесться, а зайцев или мелких пташек не поймать — слишком быстры. Вчера из лоскутов своего тряпья попытался сделать силки, но ничего не получилось. Не хватает знаний.
Брожу по этому лесу уже неделю. Запомнил самые безопасные пути, научился ориентироваться на местности. Еще чуть-чуть — и чаща станет домом. Родриг смеется над моими жалкими надеждами. Родриг — это тот закопанный наполовину скелет. Хороший друг, молчаливый. Я его ненавижу!
И себя я тоже ненавижу. За медлительность, за тугодумие, за трусость. Особенно за трусость! Зайка-бояка, вот кто я.
Амулет на шее больше не работает. Сколько не тру, не грызу, не разговариваю, он молчит. Бесполезный кусок металла! Мне нужно узнать свои очки характеристик! Одно знаю точно: опыт я не заработал за эту неделю. Зато научился убегать. По крайней мере, иногда получается. Впрочем, Родриг всегда встречает меня с радостью. Указывает указательным пальцем в небо. Словно говорит: мы здесь надолго, братец! Бесконечно долго! Вчера даже посетила безумная мыслишка, закопаться по пояс рядом с Родригом.
Сегодня я добрался до деревушки — невиданная удача. Прячусь в кустах, дожидаясь кары за свою дерзость. Иногда оглядываюсь и удираю подальше, если из жирной земли покажется лысая голова чудовища. Возле Родрига твари не нападают.
Старуха всегда сидит на коленях возле разрушенного колодца в центре деревушки. Дожидается меня, я уверен. Ветер треплет полы её древнего плаща, развевает пепел.
Однажды мне удалось практически коснуться старухи, но гуль материализовался прямо над моей головой и убил. Каждый раз умирать мучительно больно. Даже если просто сворачивают шею.
Стараясь не дышать, я пополз к карге. Листья больше не шуршат так громко, как неделю назад. Веточки не хрустят. Главное — представить себя хищником, диким зверем. Необходимо довериться мышечной памяти. А рано или поздно она вырабатывается. Я проверил на себе.
Избы растут на глазах, темные окна провалов следят за моими жалкими потугами выжить. Иногда по ночам в них горит странный неестественный голубой свет. Он зачаровывает, убаюкивает сознание.
Прижимаюсь к бревенчатой стене, оглядываюсь. Никого. Отсюда уже можно услышать, как карга что-то неразборчиво шепчет. Проклинает, что ли, кого? В моих висках стучит, удары отдаются даже в кончиках пальцев. Мне страшно, очень страшно. Выть хочется от испуга.
Не веря в собственную дерзость, подхожу к старухе со спины.
Сейчас меня разорвут ороговевшие когти…
Из земли покажется лапа…
Дикий вой разрушит абсолютную тишину…
Старуха оборачивается, очки на свету блеснули, на миг я увидел в черных линзах свое отражение — худой и изможденный парень подбирается, словно волк, к жертве.
— Ждала тебя, — сказала карга. — Долго ждала. Подходи ближе, не бойся. Здесь никто тебя не укусит.
Глава 3
— Сядь напротив Алнурии, — сказала старуха и похлопала рукой по выжженной земле. — Алнурия желает узнать о путнике. В твоих глазах видится печаль. По кому ты тоскуешь?
По-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке, я ожидаю удара в спину. Но время идет, а гулей не видно. Поэтому я плюхнулся на песок напротив карги.
— Не стесняйся. Старая Алнурия не кусается. По крайней мере, днем.
Она растянула губы в подобии улыбки, обнажив большие, как у лошади, желтые зубы.
— Мне нужно домой, — сказал я.
— Старая Алнурия спрашивает: где твой дом?
Я пожал плечами. От карги несет потом и гнилыми фруктами — гремучая смесь. Хочется зажать нос. Впрочем, от меня пахнет не лучше.
— Мир так прекрасен, странник. И полон опасностей. Старая Алнурия прожила долгую и несчастливую жизнь, поэтому послушай её советы: не сдавайся. Борись. Даже если нет сил. Иди до конца. Чтобы погибнуть. Чтобы осознать: процесс важнее результата.
— Мне нужны ответы…
— Да-да, — перебила карга. — Ответы на все вопросы. Этим ты не отличаешься от других. Хотя… ты малость красивее. — Она мерзко захихикала. — Старая Алнурия видит нетерпение в глазах странника. Ты рвешься в бой?