Брендинг, как сексуальное извращение
Шрифт:
— Это что, типа, было предложение руки и сердца?
— А что это еще могло быть?
И тут Котя озвучила все свои мысли о нем, о его матери, их сексуальных предпочтениях, а также остальной стандартный набор непечатных выражений, приличествующих случаю.
И со слезами рванула в раздевалку.
Видимо, я все-таки промахнулся с оценкой себя как потенциального жениха, размышлял Тимур. Во всяком случае, ТАКОЙ реакции на свое предложение он ожидал меньше всего. Тим не торопясь поднялся из ванны и двинулся
— Катя, объясни, пожалуйста, что тебя не устроило, — спросил без пяти минут жених, усаживаясь в чем мать родила на скамеечку.
— О, меня всё устроило! Разумеется, то, что твое предложение можно было принять за последнюю гастроль артиста перед расставанием, это мелочи, — прохлюпала носом она.
— С чего ты вообще взяла, что я мог предложить тебе расстаться?
— Даже не знаю, с чего бы это… От тебя по нескольку дней может не быть ни слуху ни духу… В последнее время ты стал чаще задерживаться, словно не хочешь ко мне ехать…
— А позвонить и узнать, в чем дело, ты не можешь?
— А вдруг я влезу в какое-нибудь совещание?
— Если у меня будет совещание, я поставлю телефон в беззвучный режим.
— И я буду мучиться вопросом, почему ты не отвечаешь? Ну уж нет, лучше я вообще звонить не буду! — говорила Котя, надевая кофточку.
— Мда, как в том анекдоте: «Спи, Абгам, пускай Изя не спит», — пробормотал Тимур себе под нос. — Ну, хорошо, теперь ты точно знаешь, что я имел в виду, так?
— Нет.
— Что «нет»?
— Мой ответ «нет».
Катя умела удивить. Но в данном случае Тимур предпочел бы более предсказуемый вариант Коти.
— А почему? — осторожно спросил он.
— Я не могу себе представить семейную жизнь с тобой.
— И чем же я такой ущербный?
— Нет, ты не ущербный. Просто в твоей жизни слишком много тебя. А для меня там место не предусмотрено.
— Да с чего ты это взяла?
— Ну, например, вот если мы поженимся, где мы будем жить? В твоей квартире нет ни кусочка места, которое могла бы занять я. С моими вещами, книгами, вкусами, в конце концов!
— Подумаешь, нашла проблему. Купим другую квартиру. Пятикомнатную. Чтобы сразу и тебе комнату, и ребенку.
— Ты уже и про ребенка все решил!
— А ты что, не хочешь детей? — это было для него неожиданностью.
— Хочу. Но ты же у меня не спросил.
— Ну так если ты все равно хочешь…
Котя только махнула на него рукой.
— У тебя всегда на первом месте ты. Мы идем в супермаркет, ты несешься вперед с тележкой по своему маршруту. Мы идем ужинать, ты решаешь, в какой ресторан. Ты заранее для себя определяешь НАШУ культурную программу. А я ненавижу холод. И комаров я ненавижу. Поэтому природа мне, что елка, зимой и летом одним цветом — фиолетова. Я не люблю шумные компании и пьяные рожи. Я не люблю, когда на меня палятся, и теток этих незнакомых за столом я тоже не люблю. Найди себе кого-нибудь, кто это все любит!
— Тебя послушать, так я тиран просто! А ты хоть раз сказала, чего ты хочешь на самом деле? Сказала? Нет! Я что, должен мысли твои читать? Прости, диплома телепата у меня нет. Тем более что ты всегда вполне правдоподобные объяснения находила для отказа.
— Я просто не хотела тебя обидеть.
— Молодец, тебе это почти удалось. Давай ты сразу выскажешь мне все претензии. А то я-то, дурак, думал, что у нас все нормально… А потом вернемся к Главному Вопросу Дня.
— Тимур, на ТАКОЕ предложение, я могу ответить только «нет».
— Нужно было встать на колено и преподнести кольцо с бриллиантом? — желчно выплюнул он. — Вот уж не подумал бы, что так падка на пошлости.
— Ненавижу бриллианты. Дело не в них. Ты меня вообще любишь?
Разве можно задавать такие вопросы в лоб, простонал про себя Тимур. Для него подобные признания в принципе были серпом по носителям мужской сущности, а когда еще и под дулом пистолета…
Котя эту паузу поняла по-своему:
— Если сейчас скажешь что-нибудь вроде «А чем я сейчас, по-твоему, занимался», я тебя утоплю!
— Кать, ты очень много для меня значишь, — произнес Тимур, старательно подбирая слова. — Я не могу без тебя.
— Значит, не любишь, — сделала вывод она, вынимая из сумочки расческу и направляясь к выходу. — Тогда о чем мы вообще говорим?
Когда неделю спустя Котя в ответ на настойчивый стук открыла-таки дверь и обнаружила за ней змея Женьку, красавицей ее назвать было сложно. Глаза красные, нос опухший, косметики ноль.
— Что, явление парламентеров народу? — спросил она у эсбэшника недовольным тоном.
— Смотрю я на вас, на умных баб: вроде умные, а иногда — дуры дурами, — ответил тот, отодвигая Котю плечом с прохода.
— Тогда чего явился? — проворчала Котя, прикрывая за ним дверь.
— Посмотреть и хотел. Картина вполне предсказуемая. Одна в соплях и слезах, второй затерроризировал подчиненных так, что они к нему если в кабинет идут, то предварительно со всеми родственниками прощаются.
— Сочувствую родственникам и подчиненным в связи с утратой их начальником делового настроя и самообладания.
— На мой взгляд, он утратил мозг. Я бы на его месте тебе, паршивке, за такие выходки по заднице надавал и в ЗАГС принудительно отвез.
— В ЗАГСе, вообще-то, интересуются степенью добровольности вступления в брак.
— Так то через месяц будет! Вот объясни мне, чем он тебе не угодил?
— Он меня не лю-юбит, — Котя опять разревелась.
— Тебе кто такую глупость сказал?
— Это он не сказал.
— Что не сказал?
— Что лю-юбит…