Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии
Шрифт:
По-видимому, решение «переиграть» миссию Буллита сложилось у лидеров Англии и США под влиянием трёх причин. Первая: критика внутри их стран, осложняемая ходом Парижской конференции. Вторая: неприемлемость требования о полном выводе интервенционистских войск. Третья: необходимость, для открытия успешного переговорного процесса, признать себя стороной, ведшей необъявленную войну против России. Эти причины не были непреодолимыми. Но тогда, весной 1919 г., руководители США и Англии решили, что заключение формального соглашения с большевиками может подождать. Наступление Колчака давало Антанте надежду не на окончательную победу белых, а на затягивание Гражданской войны. А это и было основой стратегии Запада в отношении нашей страны.
Суета вокруг Версаля
Мирный договор, формально прекративший состояние войны между Антантой
Пять веков назад Никколо Макиавелли писал: «Людей следует или ласкать, или истреблять, так как они мстят за лёгкие обиды, а за тяжёлые мстить не могут; поэтому оскорбление, которое наносится человеку, должно быть таково, чтобы уже не бояться его мести» [297] . Очевидно, то же самое — в отношении общностей людей, т.е. наций. Победители в Первой мировой войне действовали с точностью до наоборот. Они не оказались настолько великодушными, чтобы простить своих побеждённых врагов, позволить им лёгкой ценой заплатить за своё поражение и не вызвать у них жажды реванша. В то же время та степень ограбления и эксплуатации побеждённых, которая была предусмотрена Версальским и другими договорами из той же серии [298] , не подрывала до основания возможности Германии восстановить со временем свою военную мощь и силой оспорить навязанный ей мир. В условиях Версальского договора был изначально заложен механизм возникновения новой Мировой войны.
297
«О государе». Гл. III.
298
Кроме Версальского договора с Германией, в 1919–1920 гг. на той же Парижской конференции были заключены договоры: Сен-Жерменский с Австрией, Нейнский с Болгарией, Трианонский с Венгрией, Севрский с Турцией.
В истории Европы уже была конференция, перед которой стояли те же задачи, что и перед Парижской конференцией 1919–1920 гг.: подвести черту под долгой Мировой войной и не допустить развязывания новой. Это Венский конгресс 1814–1815 гг., завершавший эпоху войн Европы с революционной, потом с наполеоновской Францией. Сравнивая эти два мероприятия, объективный историк не может не отдать пальму первенства политической мудрости вождям «феодально-аристократической реакции» начала XIX века перед буржуазными политиками начала XX столетия. Правда, что многие решения Венского конгресса тоже были продиктованы силой и эгоистическими интересами победителей. Тем не менее они позволили побеждённой Франции остаться одной из великих держав и сравнительно легко заплатить за поражение. И хотя отдельные войны в Европе после 1815 г. вспыхивали неоднократно, но новая большая европейская война разразилась только спустя век — в 1914-м. Это был уникальный период, особенно для России, столетие не знавшей войн на своей западной границе.
О сути Версальского мира как грабительского написано много. О том, что, не уничтожая Германию до конца, победители рассчитывали использовать её как заслон против большевизма в Европе, тоже написано достаточно. Для нас в данном случае важно, что победители спекулировали на допуске России к участию в Парижской конференции и в подписании Версальского договора. И в конце концов не допустили.
Нельзя точно доказать, что, будь Россия в числе формальных победителей в Первой мировой войне, условия Версальского мира оказались бы более справедливыми, более снисходительными к побеждённым, а сам мир вследствие этого — более прочным. И что Второй мировой войны тогда не возникло бы. Ведь всё бы зависело от того, в каком состоянии Россия пришла бы к победе. Она могла присутствовать на
Вожди Белого движения, однако, долго питали иллюзию (всячески подпитываемую политиками Антанты) того, что, снисходя к их неоднократным заявлениям о «верности союзникам», Россию в их лице всё-таки пригласят на мирную конференцию. Едва ли не через все дипломатические акции Белого движения, национал-сепаратистских правительств, российских политических партий (кроме большевиков) в конце 1918 — 1-й половине 1919 г. красной нитью проходит стремление, вместе или порознь, добиться участия в Парижской конференции. Даже когда условия Версальского мира были выработаны, даже когда они были уже подписаны, инерция продолжала довлеть над сознанием антисоветских лидеров. Вопрос о допуске на мирную конференцию плавно превратился в вопрос о дипломатическом признании «белой» России. Естественно, и этого не удалось добиться российской контрреволюции у своих западных покровителей.
Зимой 1918/19 г. в Париж потянулись многочисленные делегации: из Омска, из Екатеринодара, из Архангельска, из Ревеля, Риги, Вильны, Киева, Симферополя, Тифлиса, Еревана, Баку — со всех концов необъятной России. Бывшей России… Каждое антисоветское правительство, сепаратистское или выступавшее за «единую неделимую Россию», пыталось выторговать у победителей признание фактическое, а то и юридическое, обнести перед «хозяевами мира» своих соседей и конкурентов, заручиться гарантиями границ, выклянчить помощь, наперебой предлагая за это природные богатства, инвестиционные льготы, базы для размещения войск… Западные политики поначалу были ошеломлены таким неожиданным наплывом огромного количества добровольных вассалов с того Востока, который до войны представлял собой грозную Россию. Теперь же России не было. Она распылилась. Во всяком случае, политики Антанты какое-то время могли тешить себя этой иллюзией и упиваться внезапно открывшимся могуществом.
В обстановке этого невиданного «паломничества» к победителям строились нереальные планы, которые вошли в собрание политических курьёзов и наивностей. Для иллюстрации приведём выдержку из далеко не самого фантастического среди этих планов — наказа Деникина представителю ДА в Париже, данного ещё 25 октября 1918 г.:
«1. Единство представительства России на мирной конференции, с исключением из него делегатов большевистских и тех территориальных образований, которые в своих основных принципах расходятся с целями Добровольческой армии, то есть по вопросу об единой, неделимой России.
2. Упразднение договоров, заключённых с Германией или её союзниками. Восстановление нарушенных такими договорами прав, возмещение причинённых этим путём убытков (возврат золота, военного и торгового флота, предметов вооружения, подвижного состава железных дорог и проч.)…» [299]
299
Деникин А.И. Ук. соч. Т. 4–5.,С. 69.
Мы видели, как союзники поступили с прежним русским имуществом, доставшимся им, как трофей, от Германии…
Венцом всей этой «суеты вокруг Версаля» стало т.н. «признание Колчака Верховным правителем России» всеми белогвардейскими региональными правительствами. Борьбу за это признание с конца 1918 г. вели, поощряемые в этом отношении союзниками, представители Омска в Париже и Русское политическое совещание там же. Последнее добивалось также того, чтобы оно стало при этом верховным заграничным органом по руководству Белым движением.
Основных аргументов в пользу формального акта о подчинении Колчаку выдвигалось два: 1) только объединённой «белой» России союзники предоставят право участия в мирной конференции; 2) только в этом случае «белая» Россия получит международное дипломатическое признание. Впоследствии, когда постепенно отпали, за их явной нереальностью, как первый, так и второй аргумент, остался третий, самый неотразимый: это необходимое условие, при котором союзники согласны оказывать материальную помощь Белым армиям.