Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Бутаков Ярослав Александрович

Перерыв в военных действиях оказался недолгим. В декабре 1919 г. переговоры прервались по инициативе польской стороны. На это решение повлияли два фактора: 1) предупреждение Франции, что она будет вооружать лишь воюющую польскую армию; 2) низкая оценка польскими военными боеспособности РККА, уверенность их в том, что войной они вернее добьются своего, чем переговорами. Уже в январе 1920 г. польская армия возобновила наступление в Белоруссии. Однако до весны 1920 г. военные действия между Польшей и советской Россией всё ещё носили ограниченный характер. Процесс строительства вооружённых сил Польши ещё не завершился, а главные силы Красной Армии были заняты на других фронтах. События до апреля 1920 г. обычно рассматривают лишь как прелюдию к масштабной русско-польской войне.

Решающий этап русско-польской войны, продолжавшийся с конца апреля до конца октября 1920 г., в известном смысле приближался к «нормальной» войне, если таковой считать Первую мировую. Плотность войск, насыщенность фронта огневыми средствами боя не достигали уровня русско-германского

фронта Первой мировой, но превышали таковые на большинстве театров российской Гражданской войны. Сражались между собой две национальные регулярные армии.

К весне 1920 г. Красная Армия стала по факту единственной подлинно всероссийской государственной армией. Армия Колчака в Сибири была уничтожена, сам Колчак взят в плен и расстрелян. Только за Байкалом ещё продолжалось сопротивление, опиравшееся на иноземную (главным образом японскую) помощь и не способное преследовать цели общегосударственного размаха. Остатки армии Деникина, командование над которыми принял Врангель, окопались в Крыму. Шансов на победу в общероссийском масштабе они не имели, и их сопротивление лишь затягивало Гражданскую войну, разоряя и истощая Россию. Белое движение окончательно проиграло. Главным фронтом для Красной Армии становился теперь внешний, польский.

В руководстве партии большевиков, как обычно, боролись две тенденции. Разгром Белых армий позволял перейти к мирному строительству социалистической России, чем Ленин собирался заняться ещё весной 1918 г. Эта политика нашла выражение в заключении мирных договоров Советской России с соседними государствами, которые могли служить плацдармом антисоветских сил. Ещё в феврале 1920 г. РСФСР подписала договор о мире и границе с Эстонией, признав её независимость. Мирные переговоры начались с Финляндией и Латвией (в течение 1920 г. с ними также были подписаны аналогичные договоры).

Но Советская Россия не отказывалась от своих державных прав и восстанавливала их там, где было возможно. Так, в конце апреля 1920 г. была установлена советская власть в Азербайджане. В августе 1920 г. советские войска вошли на территорию Бухарского эмирата, завершив покорение Средней Азии, начатое царской Россией. В ноябре 1920 г. Советская Россия взяла под защиту от турок Армению. Конечно, это и там сопровождалось свержением националистов.

Расширение сферы советской власти в Закавказье и Средней Азии не было частью стратегии мировой революции, хотя там Красная Армия приближалась к границам традиционной сферы влияния Англии. Но даже Энзелийская операция в Северном Иране (май 1920 г.), закончившаяся провозглашением Гилянской Советской республики (1920–1921 гг.), была лишь восстановлением присутствия Российской империи в этом регионе, который ещё по секретному договору с Англией 1907 г. признавался сферой влияния России.

Что касается Полыни, то ещё 22 декабря 1919 г. нотой наркома иностранных дел Чичерина РСФСР предложила правительству Полыни «немедленно начать переговоры, имеющие целью заключение прочного и длительного мира между обеими странами» [304] . Это предложение нельзя рассматривать в отрыве от неоднократно повторявшихся в течение 1919–1920 гг. предложений РСФСР странам Антанты, как вместе, так и порознь, заключить всеобъемлющее соглашение о мире и экономическом сотрудничестве. Советская дипломатия в отношениях с Полыней, как и при заключении договоров с другими соседними странами, посягавшими на русские земли, начиная с Брестского мира, допускала принцип «территории в обмен на мир». Ленин, зная о «линии Керзона», лично дал указание Чичерину обещать Польше более крупные территориальные приобретения [305] .

304

Документы внешней политики… Т. 2. С. 312.

305

Гражданская война в СССР. В 2 т. М., 1986. Т. 2. С. 256.

О размере тех уступок, которыми Ленин зимой 1919/20 г. рассчитывал купить мир с Польшей, может дать представление его реплика спустя год по поводу заключения мира с Польшей, по которому к Польше отходили Западная Белоруссия и Западная Украина: «Мы в 1920 году предложили польским помещикам и буржуазии мир на условиях более выгодных, чем они имеют сейчас» [306] . Вполне возможно, что тогда большевики были готовы окончательно примириться с Польшей на условиях «кто чем владеет, то у него и остаётся». А у поляков это была вся Белоруссия к западу от Днепра и Западной Двины, Волынь и Подолия. Если так, то Пилсудский, безусловно, совершил ошибку с точки зрения империалистических интересов Польши, решив в начале 1920 г. продолжать войну.

306

Ленин В.И. ППС. Т. 42. С. 359.

Государственническая, прагматическая сторона натуры Ленина в это время ратовала за скорейший мир с буржуазно-помещичьей Польшей. И лишь под влиянием сильного внешнего толчка он мог склониться на сторону

перманентного революционера Троцкого. Такой толчок был дан самими поляками. В конце апреля 1920 г. они перешли в наступление с решительными целями на Украине.

Почему Польша не прибегла к столь активным действиям раньше, когда главные силы Красной Армии были связаны на фронтах Гражданской войны? Мы уже видели, что важную роль играла боязнь Пилсудского сыграть этим на руку Белому движению, победы которого в Гражданской войне он опасался больше, чем победы большевиков. Но не только. Поражение Белых армий побудило западные державы сменить адреса в поставках военной помощи антисоветским силам. Если прежде они перестали снабжать армию Деникина по той причине, что не желали её полной и скорой победы, то зимой 1919/20 г. присылаемая ей помощь могла в самом скором времени оказаться в руках большевиков. Зачем Антанта стала бы выбрасывать деньги на ветер? Главным получателем помощи от Антанты стала теперь армия Пилсудского, занимавшая стабильный фронт и не выказывавшая признаков разложения. В стратегии Антанты, направленной на истощение России, теперь, после выявившейся победы красных, главным становился внешний по отношению к России фронт, то есть польский. Правда, Белой армии Врангеля, сумевшей удержаться в Крыму, с весны 1920 г. тоже стало кое-что перепадать от союзников. Но она всё равно не могла иметь такого стратегического значения, как польская армия.

Зима 1919/20 г. была временем интенсивного вооружения и строительства польской армии. Как обычно в таких случаях, весьма сложно установить точные размеры иностранной помощи поставками оружия, боеприпасов и т.п. Некоторые цифры, приводимые в старых советских изданиях, явно не заслуживают доверия. Так, в одной из книг утверждалось, будто одни лишь США до апреля 1920 г. поставили в Польшу 25 тыс. пулемётов, 200 танков, 700 аэропланов [307] . Если это так, то где же эти танки и самолёты у поляков были, когда шла ожесточённая борьба на фронте? Более заслуживающими доверия считаются у современных историков следующие цифры. Правда, они относятся лишь к одной Франции. Но известно, что именно Франция была главным арсеналом Пилсудского. В течение всего 1920 г. из Франции в Польшу было поставлено полторы тысячи артиллерийских орудий разных калибров, почти триста аэропланов, 2600 пулемётов, 327 тыс. винтовок [308] .

307

Зуев Ф. Международный империализм — организатор нападения панской Польши на Советскую Россию. М., 1954. С. 99—100.

308

Какурин Н., Медиков В. Гражданская война в России: Война с белополяками. М.; СПб., 2002. С. 70.

В апреле 1920 г. общая численность польской армии определялась в 738 тыс. человек, а в ходе войны к концу года она достигла 1,2 млн [309] Однако далеко не вся она представляла собой активную боевую силу. Все армии, возникавшие на просторах бывшей Российской империи, в силу общего упадка государственной организации, испытывали огромный дисбаланс между боевым и небоевым элементом в пользу последнего. «Штыков и сабель» во всей польской армии в апреле 1920 г. насчитывалось 148,8 тыс. [310] , т.е. 1:5 от общей численности. Пропорция примерно такая же, что установленная нами в предыдущей главе для Красной Армии (1:6). Что же касается войск, действовавших против Советской России, то тут доля боевого элемента была выше. На примерно половину всех польских вооружённых сил, которая была брошена на Восточный фронт, приходилось 114,2 тыс. «штыков и сабель» [311] , т.е. 31% её общей численности и 3/4 всего боевого элемента польской армии.

309

Какурин Н., Меликов В. Ук. соч. С. 67–68.

310

Там же. С. 102.

311

Там же. С. 93.

Характерно, что половина всей польской армии, в том числе 1/4 «штыков и сабель», была оставлена против других вероятных противников Польши — Германии и Чехословакии, а также для подавления народных волнений внутри страны. В предыдущей главе мы приводили цифры численности Красной Армии, в том числе действующей и боевого элемента в ней. Из них выходило, что две трети РККА было занято в тылу для обеспечения порядка и безопасности государства. Отсюда легко было бы сделать вывод, что советская власть держалась главным образом «на штыке». Однако здесь нельзя усмотреть никакого существенного отличия ни от главного противника большевиков в Гражданской войне — Белого движения (см. там же), ни от «демократической» Польши. То, что в советском тылу находилась не половина, как у поляков, а две трети всей армии, легко объясняется огромными размерами России.