Брет Гарт. Том 6
Шрифт:
В сумерках на ее круглой щечке еще поблескивали дождевые капли, а может быть, и слезы, так как лицо у нее было удрученное. Она была поразительно красива, слишком красива и для этой гостиной и для тряпья, которое только что сбросила. И даже то платье, в котором она осталась, как-то не соответствовало погоде, этому дому и ее положению в нем.
Это узорчатое шелковое платье, почти совсем новое, но уже попорченное, и выглядывавшая из-под него выпачканная грязью кружевная нижняя юбка заслуживали лучшего обращения. Блестящие черные волосы, лишь недавно завитые по заграничной моде, теперь под порывами ветра являли собой жалкую пародию на прическу. Вся обстановка комнаты еще больше подчеркивала это. Строгая и суровая, она только усиливала ощущение
Крепко сложенная миссурийка-служанка, дочь местного лесника, чистила у стола картошку. Миссис Райлендс придвинула стул к печке и поставила поближе к огню мокрые ноги.
— Провалиться мне на этом месте, миссис Райлендс, если вы не забыли купить ваниль, — фамильярно сказала девушка.
Миссис Райлендс виновато встрепенулась. Неловко притворяясь, будто ищет что-то, она скользнула взглядом по своим коленям, потом по столу.
— Кажется, Джейн, так оно и есть, иначе я принесла бы ее сюда.
— Ничего вы не приносили. Небось, и перечный соус для супруга вашего тоже позабыли купить.
Миссис Райлендс виновато взглянула на нее.
— Сама не знаю, что со мной такое. Ведь я же заходила в лавку, и все это было у меня в списке… право…
Джейн, по-видимому, хорошо знала свою хозяйку и, улыбаясь, сказала с видом снисходительного превосходства:
— В больших лавках всегда глаза разбегаются. — Лавка на перекрестке, где заодно помещалась и почта, была величиной четырнадцать на четырнадцать футов, но Джейн родилась и выросла в прерии. — Ладно уж, — добавила она добродушно, — почтальон наверняка зайдет по пути, так что вы еще успеете распорядиться.
— А он обязательно зайдет? — спросила миссис Райлендс озабоченно. — Мистер Райлендс расстроится из-за соуса.
— Наверняка зайдет, если узнает, что вы здесь. Уж будьте уверены.
— Почему? — спросила миссис Райлендс рассеянно.
— Почему? Да потому, что он от вас глаз оторвать не может! А то зачем бы ему заходить сюда каждый день, ведь дел у него тут никаких нету!
Это была святая правда, и не только в отношении почтальона, но и мясника, и пекаря, и даже медника (существует в тех местах такая высокая должность). Всех их в равной степени привлекала ее необычная красота. Миссис Райлендс и сама это чувствовала, но воспринимала все без кокетства и тщеславия. Быть может, поэтому служанка и говорила с ней так. Она лишь еще больше нахмурилась и сказала рассеянно:
— Ну что ж, когда он придет, распорядись сама.
Она высушила ботинки, надела домашние туфли, еще хранившие следы былого великолепия, и поднялась наверх, в свою спальню. Здесь она постояла в нерешительности, не зная, сесть ли за швейную машинку или взяться за спицы, и в конце концов уселась вязать носки для мужа, которые были начаты год назад. Однако, отчаявшись закончить вязанье к его приходу, за ближайшие три часа, она вскоре села за швейную машинку. Некоторое время ее монотонное жужжание слышалось между порывами ветра, сотрясавшими дом; но вот порвалась нитка, и молодая женщина нетерпеливо, с недовольной гримаской отставила машинку в сторону. Она принялась «убирать» комнату, пряча одни вещи и выкладывая вдвое больше других; уборка неизбежно
Мои читательницы, конечно, уже догадались, что очаровательная миссис Райлендс была далеко не идеальной хозяйкой.
Взглянув на часы, она зажгла свечку и снова уселась за работу, чтобы скоротать оставшиеся два часа ожидания, но тут в дверь постучали. Это была Джейн.
— Там пришел какой-то мужчина, говорит, у него лошадь захромала, просит другую.
— Ты же знаешь, что у нас нет лошади, — раздраженно отозвалась миссис Райлендс.
— Я ему говорила, да он просится в дом, хочет побыть здесь, пока не достанет лошадь или свою не подкует.
— Смотри сама. Если можешь, помоги ему, — сказала миссис Райлендс, смутившись. — Когда вернется мистер Райлендс, он все и решит. Кстати, где этот человек сейчас?
— На кухне.
— На кухне! — ахнула миссис Райлендс.
— Да, мэм, я его провела в гостиную, а он поежился, стал проситься на кухню. Он, мэм, весь мокрый, в сапогах вода хлюпает, а сапоги такие высокие, блестящие. Да только нос он не дерет, как некоторые, и все норовит к печке пристроиться.
— Тем лучше, значит, я ему не нужна, — сказала она с облегчением.
— Да, мэм, я только хотела, чтоб вы знали про него, — тоже с облегчением проговорила Джейн.
Когда миссис Райлендс через несколько минут вышла в коридор, до ее ушей донесся из кухни грубоватый хохот Джейн. Обладай она чувством юмора, ей было бы понятно желание Джейн избавить свою хозяйку от обязанности развлекать незнакомца; будь она философски настроена, ей нетрудно было бы вообразить, как до ужаса однообразна жизнь этой девушки, и она отнеслась бы снисходительно к той радости, которую доставило ей редкое развлечение. Но, увы, миссис Райлендс не была философом и не обладала чувством юмора, и поэтому, когда Джейн, раскрасневшаяся, с блестящими, как свежая черника, глазами, зашла сказать, что сбегает к загонам, на «дальнее пастбище», узнать у батрака, не найдется ли там лошади для незнакомца, ей стало грустно при мысли, что ради нее Джейн вряд ли вызвалась бы бежать в такую даль под дождем. Но она тут же забыла об этом, забыла даже о госте и вспомнила об отсутствии служанки лишь когда, погруженная в задумчивость, спустилась зачем-то в столовую и, приоткрыв дверь на кухню, позвала: «Джейн!»
Единственная свеча тускло освещала кухню, зато сама она, стоя на пороге, была хорошо видна. Наступило молчание, а затем спокойный, уверенный и слегка насмешливый голос отозвался:
— Я не Джейн, и если вы хозяйка дома, то вы, мне кажется, тоже не всегда были миссис Райлендс.
При звуке этого голоса она широко распахнула дверь, увидела незнакомца, слегка вскрикнула и, побледнев, отшатнулась, хотя он был молод и красив, в элегантном, щегольском костюме, ничуть не пострадавшем, несмотря на трудное путешествие, и смотрел на нее, приветливо улыбаясь, как старый знакомый, с дерзкой и небрежной самоуверенностью, которая, по-видимому, была ему свойственна.
— Джек Гемлин! — с удивлением прошептала она.
— Я самый, — подтвердил он спокойно, — а ты Нелл Монтгомери?
— Как ты узнал, что я здесь? Кто тебе сказал?
— Никто! Я в жизни еще так не удивлялся! Когда ты открыла дверь, я просто обалдел. — Он говорил лениво, с усмешкой, не меняя позы.
— Но что-нибудь ты, конечно, знал! Это не просто случай, — настойчиво продолжала она, торопливо озираясь.
— Тут-то ты и ошибаешься, Нелл, — сказал он невозмутимо. — Чистый случай, и, кстати, не из счастливых. Моя лошадь захромала на крутом спуске. Я увидел невдалеке дом и решил достать другую лошадь. И вот я здесь. — В первый раз он пошевелился и задумчиво откинулся на спинку стула.