Бретонская колдунья
Шрифт:
– Но, но! Сударыни, только нерасположение к моей персоне всесильных звезд помешало мне проявить всю свою прыть! – отбивался фокусник. – Да и вы, прямо сказать, своим адским трудолюбием не располагали к любовным утехам: хорошо любить девицу, бездельничавшую весь день, тогда она способна достойно ответить на мой безудержный пыл!
– Да ладно, не заливай! Возьми-ка лучше свеженького! – девушки совали Франсуа припасы на дорожку. – Все-таки ваше ремесло хоть и веселое, но уж больно ненадежное и опасное. Мало ли лихих людей на дорогах?
Сложив подарки из девичьих
– Ну все, – объявил он. – Будем целоваться, а то вам обратно пора. Боже мой, ну почему я не петух и у меня нет такой красивой стайки разноцветных курочек?!
Девушки с визгом и хохотом колотили его по спине корзинками, вырываясь из цепких объятий. Не обойдя никого вниманием, Франсуа попрощался с каждой и, напоследок, дополнительно чмокнул Жаккетту в нос:
– Прощай, моя маленькая аквитаночка! Если мои зоркие глаза опять увидят твою сдобную фигурку, то обязательно расскажу тебе секрет оживления Нинетты!
Чуть попозже начали отъезжать гости благородных кровей.
Первым покинувшим почти родной для себя кров был экс-паж Робер.
За годы пребывания под теплым крылышком семейства де Монпезаc он обзавелся солидными пожитками, и теперь слуги укрепляли на задке и крыше экипажа многочисленные сундуки и дорожные мешки.
Сама графиня, неприступная в холодном величии, с материнской заботой в голосе напутствовала отставного любовника:
– Дорогой Робер! Увы…, но годы твоей юности позади и тебя теперь ждет путь взрослого мужчины. Я, как о родном ребенке, заботилась о тебе, но дети улетают из родительских гнезд. Разумно распоряжайся отцовской землей, так как ее мало и будь дворянином в любой ситуации. Удачи тебе…
Робер с кислой миной слушал напутствия графини и думал, что этот мир мерзок, несправедлив и жесток. А он-то отдал этой старой козе свои лучшие годы!
Гости и слуги из всех щелей смотрели на такое диво, и многие непосвященные искренне недоумевали, почему это красавчика, цепко державшегося за графинин подол, выпинывают в большой мир.
А дело было так.
Во время бала мадам Изабелла, разъяренная новостями баронессы, не успокоилась и после принятия большой дозы подогретого вина с пряностями. Распирающий душу гнев требовал какого-то иного выхода и тут на глаза графине попался Робер.
Топчась у закрытых дверей спальни в ту ночь, паж умудрился простудиться и на несколько дней слег в постель, ни сном, ни духом не ведая, какие тучи над ним сгустились.
К балу он малость оклемался, облачился в свое лучшее ми-парти [20] , и выполз на люди с твердым намерением потребовать у графини объяснений по поводу этого неслыханного инцидента, но сначала хорошенько ее проучить, оказывая внимание хорошеньким девушкам и тем самым вознаградить себя за тяжкий постельный труд.
Увидев, как разноцветные коленки Робера глубоко утонули в пышной юбке молоденькой девушки из окружения Бланш де Нешатель, с которой он уединился в укромной нише, графиня взбеленилась, как хороший андалузский бык.
20
Ми-парти – двуцветная одежда, разделение цветов по вертикали. Классический пример ми-парти – знаменитые средневековые обтягивающие штаны-чулки, одна штанина красная, другая белая.
Она встала позади увлекшейся парочки, чуть не пуская пар из раздутых ноздрей. Если бы глупый паж имел глаза на спине, он бы понял, что судьба его решена окончательно и бесповоротно.
Когда же он все-таки обернулся, мадам Изабелла ласково поздравила его с выздоровлением и сообщила, что огорчена его решением завтра уехать домой, но понимает его чувства, раз он хочет получить шпоры, как и подобает мужчине и стыдится в таком возрасте оставаться пажом.
Ужас и остолбенение от своих великих планов, появившееся на лице Робера, немного порадовали графиню, но бурю гнева не потушили, и она отправилась дальше, горя желанием кого-нибудь покусать.
Гостей от увечий спас шевалье дю Пиллон, очень вовремя ее разыскавший.
Он увлек графиню обратно в освободившуюся нишу, из которой девица отправилась танцевать басданс с факелами, а паж топиться в пруду, и там основательно ее обезвредил.
Так что каждый, в конце концов, нашел занятие по душе: большинство гостей топтало камни двора в колеблющемся свете факелов; графиня и дю Пиллон страстно целовались, полуприкрытые портьерой, а Робер плюхался в липкой жидкой грязи, поскольку перед турниром из пруда спустили всю воду, так как мадам баронесса на прогулке, по ее словам, уронила в него свою рубиновую шпильку…
… К обеду разъехались все гости. Осталась только баронесса, каждую ночь принимавшая куафера графини и потому решившая погостить в замке подольше.
Объяснения с дочерью мадам Изабелла отложила на завтра: руки Жанны попросило несколько вполне достойных людей и обсуждение этого важного дела требовало свежей головы.
ГЛАВА IX
Повинуясь строгому приказу сверху, с утра пораньше, в каморку к Жаккетте пришла внушительная госпожа Шевро, жена управляющего.
Постно поджав губы, она критически осмотрела комнатку и саму Жаккетту. Потом, медленно цедя слова, сообщила, что Жаккетту переводят в комнату Аньес, чтобы камеристки госпожи Жанны были под рукой и, кроме того, теперь она, Жаккетта, каждый день будет ходить к мессиру Ламори для обучения его ремеслу.
Итальянец занимал отдельную башню, и это никого не удивляло: слишком ценным субъектом для графини был мессир Ламори.
Помимо непривзойденного мастерства в деле украшения женских голов, он кое-что смыслил и в астрологии, впрочем, особо не афишируя это свое искусство, дабы не дразнить волков – сиречь доминиканцев.