Брежнев. Разочарование России
Шрифт:
Воротников сказал:
— Раз так, Федор Давыдович, тогда доложите Леониду Ильичу.
Кулаков задумался, покачал головой:
— Так у нас ничего не выйдет.
Он позвонил Черненко и стал ему рассказывать суть предложения:
— Надо бы познакомить с идеей Брежнева. А еще лучше, если бы Леонид Ильич принял Воротникова.
Выслушав ответ Черненко, Кулаков сказал Воротникову:
— Иди к Черненко, он все устроит.
Воротников сильно удивился, что член политбюро и секретарь ЦК не решается сам позвонить генеральному, а просит об этом заведующего общим отделом.
Виталий
На должности заведующего общим отделом Леонид Ильич держал человека, которому стопроцентно доверял, знал, что тот его даже в мелочах не подведет. Зато и Черненко имел возможность влиять на решение больших вопросов. Даже член политбюро, если он был очень заинтересован в том, чтобы какое-то его предложение получило царское благословение, должен был по-товарищески зайти к Черненко:
— Костя, как дела? Тут у меня одна важная бумага, доложи Леониду Ильичу.
Брежнев доверялся Черненко и часто, ничего не спрашивая, подписывал заготовленные им резолюции. Или же Константин Устинович просто получал устное согласие и писал на документе: «Леониду Ильичу доложено. Он просит внести предложение». Все, вопрос решен…
Брежнев сидел на пятом этаже, Черненко — на шестом. Он даже не стал читать записку, а сказал Воротникову:
— Оставь, а о приеме известим.
Черненко действительно все устроил. Брежнев на следующий же день принял Воротникова. Брежнев выглядел тогда неплохо, правда, располнел. И у него появились первые проблемы с зубами, вернее, с зубными протезами. Речь становилась невнятной. Генеральный заговорил о межхозяйственных животноводческих комплексах, о мелиорации, удобрениях. Медленно и вдумчиво читал записку, одобрительно комментировал по ходу чтения. Заодно сказал о Кулакове:
— У нас дельный секретарь ЦК Федор Давыдович Кулаков. Контактный, его уважают на местах. Хороший мне помощник.
По словам людей, его знавших, Кулаков не был равнодушным человеком, цинично наблюдавшим за бедственным положением сельского хозяйства. Он говорил Горбачеву о том, что в Центральной России деревня погибает, зарастает лесом, люди разбегаются. Те, кто знал Кулакова по работе в ЦК, называют его порядочным, доброжелательным, располагающим к себе человеком, с которым можно было говорить на любые темы.
Александр Николаевич Яковлев в те годы руководил отделом пропаганды ЦК:
— Я в отношении Кулакова расхожусь с обычными оценками. У нас сложились доверительные отношения. Если я звонил, то в любое время мог к нему зайти, поговорить. Он фигурой был мятущейся. Не ортодокс. Кулаков был за экономические реформы. Он мне прямо говорил: «Многое не работает! Я не против колхозов, но там, где они не работают, зачем они нужны? Только ради твоей идеологии?» Он был единственный, к кому я зашел, когда меня убрали из ЦК, — вспоминает Яковлев. — Мы с ним выпили. Он сам позвонил: зайди. Рассказал, что происходило на политбюро. Кулаков расчувствовался и даже плакал, говорил,
Дела в сельском хозяйстве шли все хуже и хуже, хотя на телевидении и в печати утверждали обратное. Вот записи из дневника секретаря Пензенского обкома Георга Мясникова:
«30 июня 1969 года. Опять перераспределяем обязанности: мне дали заготовки мяса, молока, сахара и спирт… Ездил по овощным магазинам. Овощей нет никаких. Сразу выехал в Терновский совхоз. Дожди выбивают из колеи, овощи гибнут в поле, а ничего этой стихи не противопоставляется… Звонил в ЦК. Жаловался по капусте на Азербайджан. Обещали помочь…
…
5 июля. Вчера звонок из ЦК КПСС. Собрал Ф. Д. Кулаков. В Москве крайне тяжело с мясом. Грузите все, что можете. Будете ежедневно докладывать об отгрузке мяса в Москву. Кажется, и там припекло. Доработались. Решение Совета Министров СССР: “производить студень и колбасу из крови”, добавлять белки…
…
22 июля. Было плохо с мясом, стало плохо с рыбой, теперь назревают обострения по белому хлебу. Не хватает сыра. И самое странное, никого это серьезно не беспокоит. Из Москвы идут телеграммы с красной полосой, требующие выполнения плана товарооборота и мобилизации “внутренних ресурсов”…
…
1 октября. Звонил Л. И. Брежнев. Просил за два дня отгрузить Коми АССР пять тысяч тонн картофеля. Что-то случилось…»
Урожай не на чем было вывозить. Спасти зерно могла только армия, располагавшая транспортом. Но уже выделенные грузовики стали забирать. Кто может дать указание военным оставить транспорт в области? Обратились за помощью к председателю Совета министров России Геннадию Воронову. Он объяснил:
— Все бессильны. Только генеральный. Шли ему шифровку.
«17 ноября. Послали шифровку с просьбой оставить машины до 1 декабря. Объяснили, что гибнет урожай. Звонил Александрову-Агентову, помощнику Брежнева. Обещал доложить, хотя Брежнев занимается международными вопросами.
18 ноября. Только пообедал, иду в кабинет, трубка ВЧ лежит на столе.
— С вами будет говорить Леонид Ильич Брежнев.
— Слушаю.
— Здравствуйте, Георг Васильевич! Два дня был за городом, готовился к съезду. Сколько у вас воинских машин?
— Числится три с половиной тысячи, работает около двух тысяч.
— А как дороги?
— Самое обидное, что только установились дороги, машины пошли, а их приходится отправлять. На полях много свеклы, подсолнечника. Народ нас не поймет.
— Хорошо. Я дам приказание оставить машины. Но надо, чтобы их хорошо использовали. А то сидим в кабинетах, а шоферы пьянствуют и не работают. Я это помню по Молдавии и Казахстану. Надо на каждую машину посадить контролера.
— Если будут машины, контролеров посадим!
— Желаю успехов. До свидания!»
На следующий год ситуация не становится лучше.
«16 февраля 1970 года. Мясом не торгуем, держим колбасу. Но требуют продавать с наполнителями (колбаса без мяса). Стоит завод маргарина, нет растительного масла, селедку требуют “расходовать строго по декадам”, а мы еще и не завезли в этом году! Кошмар какой-то!