Бриг «Артемида»
Шрифт:
Еще Гриша писал: «Не считайте, что я совсем безголовый и не думаю, что будет дальше. Я думаю…»
Он сообщал, что в скором времени напишет письмо в Россию, Максаровым, и сообщит, что же с ним случилось. Письмо, конечно, будет идти очень долго, на разных кораблях, но доберется же когда-нибудь до Турени. И пусть Платон Филиппович и Полина Федоровна решают: нужен ли им Гриша Булатов вместе с названым братишкой, или нет. Если нужен, они заработают денег и вернутся домой…
Еще Гриша хотел попросить прощения у доктора и Николая Константиновича за то, что доставляет им хлопоты и беспокойства, и объяснить, что у него просто нет больше никакого выхода. Но Пако нетерпеливо танцевал рядом: доктор мог вернуться в любую
Под мостом было неплохо, уютно даже. Слегка влажно, зато прохладно. Нашелся среди камней широкий уступ, туда натаскали сухой травы и листьев, сделали лежанку. Пако оставил друзьям увеличительное стекло, чтобы разжигать костер. На огне можно было испечь рыбу. Пако в ручье прямо руками поймал две рыбины. (Гриша и Павлушка потом тоже пытались, но не сумели.)
Затем Пако и Росита Линда помахали друзьям руками (белой и удивительно черной), пообещали прийти завтра, посоветовали не скучать и скрылись.
Гриша с Павлушкой и не скучали. То, что с ними произошло, было приключением, так и следовало к этому относиться. В конце концов, ясно же («кларо!»), что ничего плохого не случится. С голода не помрут, от холода – тоже. Друзья не бросят. Письмо, которое отправит Гриша, когда-нибудь дойдет до Турени. Капитан и доктор поищут их – и перестанут. У взрослых свои дела. Может быть, станет искать здешняя полиция? Гриша попытался выяснить это у Пако, и тот сказал «Хы…»: мальчишек, которые неизвестно чьи, в Гаване столько, что ищи хоть до конца света («эль финаль дель мундо»)…
Они разожгли костер, испекли рыбу (не от голода, а ради интереса, потому что еды в плетеном коробе и так хватало). Искупались в ручье – теплом, со щекочущими струйками подводных пузырьков. Вернулись в свое убежище под мост. Здесь произошло то, что Гриша долго вспоминал со стыдом (еще одна «картинка»). В каменной арке, на границе тени и яркого солнца, скользила блестящая черно-зеленая змея. Гриша по-девчоночьи завизжал. Змей он боялся пуще всего на свете. Прижал к щекам ладони и… если бы не Павлушка, то рванул за сто верст, в самую середину острова Куба. А Павлушка… Он согнулся, взял змею посередине и легко зашвырнул на другой берег ручья. Он, житель антильского мира, видимо, знал, что такие змеи безвредны, ничуть не испугался. Зато испугался за Гришу: не помрет ли тот от страха?
– Г’ри-ша…
Ужас постепенно откатывался, и вместо него в Гришу наливался стыд. Показать себя таким трусом! Павлушка теперь его в грош не будет ставить!
А тот…
– Г’ри-ша… не… бой-ся… – И чуть ли не плакал от того, что Гришу так потрясло это безобидное существо. Он был умница, Павлушка-то. Сразу сообразил, что мальчик из далеких краев не может знать здешней живности и что смеяться над этим бессовестно… Да и как вообще можно было бы смеяться над «Г’ри-шей», который лучше всех на этом свете! Его можно было только защищать и утешать. Павлушка и стал делать это. Поймал еще одну такую же змею, показал издалека, повертел в руках, отбросил. Потом он ловил ящериц – маленьких и больших. К ящерицам Гриша относился спокойнее. Одну из них он, скрутив себя, даже погладил мизинцем
Простучал, просвистел, прошумел вечерний поезд (ходили поезда два раза в сутки). Гриша и Павлушка отошли от моста в чащу, чтобы со стороны посмотреть на чудо с колесами. Паровоз испускал клубы пара, сверкал медью, двигал, как великанскими локтями, красными рычагами, тащил за собой вагончик с окошками и несколько открытых платформ. На платформах – большущие тюки и связки каких-то очень толстых стеблей. На тюках лежали и сидели полуголые негры в белых штанах и размочаленных шляпах. Белозубые и, кажется, не очень огорченные своей невольничьей долей. Один даже бренчал на чем-то вроде гитары…
Потом почти сразу пришла темнота. Заранее разжечь костер не успели, а в темноте от стекла какая польза? Оказались во мраке (лишь кое-где горели светляки). Гриша боялся, что вместе с темнотой навалятся всякие страхи. Но их не было. Ну… почти не было. От того, что рядом, под принесенным из дома вместе с едой одеялом, свернулся калачиком и доверчиво дышал Павлушка. Несмотря на случай со змеей, он, конечно же, по-прежнему считал Гришу защитой от всех бед.
Впрочем, теперь было ясно, что и сам гваделупский мальчик Поль – не такое уж боязливое и беспомощное существо. Маленький, но с характером и ничуть не плакса. Терпеливый. Может быть, даже терпеливее и смелее Гриши… С этой мыслью Гриша и уснул.
Утром появились Пако и Росита Линда. Веселые и бодрые. Объяснили, что дома все в порядке. Ну, то есть как в порядке? Конечно, сеньор Педро волновался, махал письмом, расспрашивал Пако и Роситу Линду, но те отперлись, и доктор куда-то ушел. Причем, похоже, что успокоился… Все это Пако (с помощью Роситы Линды) объяснил почти понятно и беззаботно (Грише показалось даже, что слишком беззаботно). Потом они болтали, смеялись, завтракали – друзья принесли свежие лепешки, половину жареной курицы и бананы. Развели огонек, чтобы согреть в жестянке чай…
Росита Линда сидела, подтянув коленки и смотрела в бесцветное пламя. Платьице у нее сбилось, открыв ноги. По ноге, от коленки к подолу, шел черный блестящий жук, почти неразличимый на девочкиной коже. Гриша смотрел на этого большого усача, убеждая себя, что интересует его именно жук, а не голая девчоночья нога, хотя на нее, такую черную, глядеть тоже было интересно.
Гриша думал, как это глупо и несправедливо: Росита Линда – невольница. То есть рабыня. Если захотят, могут ее продать, а то и загубить до смерти!.. Ну, пока что ей такая участь не грозила, да и мать Роситы Линды, тетушка Исабель, вела себя в доме вдовца Санчеса не как робкая прислуга, а по-хозяйски. Шумно командовала, иногда покрикивала на хозяина, а юному Пако однажды влепила крепкого шлепка… Да, но что будет дальше? Женитьба белого сеньора на рабыне (да и на свободной, но черной девушке) была немыслима. Это не поймут, этого не простят… А Пако и Росита Линда давно уже поклялись друг другу стать мужем и женой, когда вырастут. Иное даже не обсуждалось. И, чтобы им не помешали, решено было – едва подрастут, бежать на остров Гваделупа, где пять лет назад отменили рабство. Их-то, Пако и Роситу Линду, этот остров ничем не пугал, до злобного духа Матубы им не было дела…
Гриша и Павлушка уже знали об этих планах. И очень даже сочувствовали. Понятно же – здесь взрослые равнодушные люди хотели устроить еще одну разлуку для ребят, и надо было сопротивляться!
…Кстати, у автора этой повести есть сведения (правда, не очень точные, «косвенные»), что план Пако и Роситы Линды удался и они жили в Пуэнт-а-Питре долго и счастливо, народив полдюжины ребятишек… А почему бы и нет? Ведь не обязательно же всякая история о ранней любви должна кончаться, как у Ромео с Джульеттой. Бывают счастливые исключения…