Бригада
Шрифт:
Эндрю пригнулся, когда мимо пролетел снаряд и разорвался у них за спиной.
— Целятся в нас, — сказал Пэт, передавая Эндрю бинокль.
Эндрю посмотрел в бинокль через дыру в стене и увидел все как на ладони. Склон холма, на котором они расположились, был засажен виноградом. Обвивающая подпорки лоза уже покрылась первым снегом. Прямо напротив виллы Эндрю разглядел полосу, оставленную республиканским броневиком и рассекающую мирный пейзаж. Эндрю представил себе, как до появления Республики эту землю обрабатывали рабы. За порчу хотя бы одной лозы их ожидало страшнейшее наказание. Теперь же солдаты
Виноградник занимал все поле и простирался почти на две мили до низкой гряды холмов. Вдалеке Эндрю увидел еще одну разрушенную виллу, которую окружали небольшие строения. Некоторые из них были охвачены огнем, а над виллой поднимались темные столбы дыма. На следующей гряде, на несколько миль дальше, горела деревня, но на фоне огромного пожара, поглотившего Капуа, этот был едва заметен.
Справа раскинулась долина, по которой рваными рядами шли бантагские стрелки. Приблизительно на четверть мили их опережала конная пехота. Время от времени воины спешивались, делали несколько выстрелов и запрыгивали обратно.
— С этой стороны натиск не очень сильный, — заметил Эндрю.
— К северу от города местность очень болотистая, и идти там нелегко. И хотя болото замерзло, эти дылды проваливаются сквозь корку льда. Основная масса наверняка пойдет через город, но, если учесть, какой там пожар, они будут на месте только после захода солнца. Единственное, что меня сейчас беспокоит, это отряды, обходящие нас с фланга, и сопровождающие их бронемашины.
Пэт показал на север, где на вершине холма двигались чуть заметные фигурки.
— А кавалерия?
— Вся наша конная пехота вместе с артиллерией прикрывает железную дорогу. Бронеполк Тимокина занял гряду холмов впереди нас, преграждая путь бантагским броневикам. Они пытались прорвать железнодорожную линию, но наши ребята спохватились раньше, чем те успели что-то сделать.
Увидев груды вражеских тел в десяти милях от них, Эндрю кивнул. «Черт побери, — подумал он, — из-за того, что за нами два каких-то проклятых умена, мы вынуждены терять позицию». Растянуть войска на семьдесят пять миль вдоль всей железной дороги было невозможно. Его внимание привлек ряд республиканских броневиков, пятившихся задом. На центральной машине красовалось желтое треугольное знамя 1-го Бронетанкового полка. Рядом с первым броневиком взметнулся фонтан грязи и снега. Через несколько секунд Эндрю услышал оглушительный взрыв.
— По крайней мере, им тепло, — с ухмылкой произнес Пэт.
Проклиная невыносимую жару, подполковник Тимокин выпрямился, приоткрыл люк своей бронемашины под названием «Святой Мэлади» и глубоко вдохнул холодный воздух, ворвавшийся в башню.
С нижнего отсека, где было так жарко, что все члены экипажа разделись чуть ли не догола, послышалась ругань и требования закрыть люк.
Не обращая внимания на их возмущенные крики, подполковник высунулся наружу и, га локти, быстро оглядел местность. Совсем рядом разорвался минометный снаряд, и на броневик с металлическим звоном посыпались осколки. Слева и справа в ожидании выстроились бронемашины первой роты, спрятанные за холмом. На соседнем холме горели два броневика: один бантагский, а другой его. Он тихонько помолился
По-прежнему опираясь локтями на края люка, Тимокин поднес к глазам бинокль и стал разглядывать противоположную гряду холмов.
На одном из холмов он заметил бантагские сонные отряды. Их местонахождение обнаружилось благодаря вылетающему из-под конских копыт снегу. «Стоит только этим мерзавцам начать атаку, — подумал Тимокин, — и наши снаряды разорвут их на куски».
В холодном утреннем небе были видны клубы дыма, поднимающиеся над броневиками. Тимокин насчитал тридцать машин, почти целую бригаду. Он улыбнулся в предвкушении битвы. Посмотрев по сторонам, он увидел командиров экипажей, высунувшихся из люков в ожидании команды. Он поднял руку и показал на дым, затем сжал кулаки и развел руки в стороны, после чего резко опустил. Это означало, что они должны ждать приближения врага.
На вершине холма показалась первая вражеская машина, за которой следовали еще две дюжины, окруженные пехотинцами.
Тимокин нырнул внутрь, закрыв за собой люк.
— Заряжайте картечью, пятисекундный запал! Цельтесь в минометные батареи!
Григорий ухмыльнулся. Он понимал, что сражение будет нелегким.
Еще одна мина разорвалась прямо перед виллой, и Эндрю пригнулся от пролетевших мимо осколков.
— У них там, наверное, броневиков тридцать, — сказал Пэт. — Больше, чем я ожидал. Они пытаются прорвать нашу оборону.
Эндрю оглянулся и посмотрел на длинные шеренги пехотинцев, ожидающих посадки на поезд. «Если броневики прорвутся, начнется хаос, — думал Эндрю. — Они взорвут локомотивы и сомнут почти две дивизии». Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Это была непривычная война, в которой он должен был оставаться в стороне от сражения. Если бы их атаковала пехота или кавалерия, а не машины, он вскочил бы на коня и повел свои войска в бой, но вместо этого сидел в укрытии и смотрел, не в состоянии что-либо сделать.
Пэт достал из кармана две сигары и раскурил одну для себя, а другую для Эндрю, который с удовольствием ее взял и продолжил наблюдение.
Бантагские бронемашины, окутанные клубами черного дыма, спускались по склону, разрезая толщу снега, словно идущие по морю корабли. Позади них расположились полдюжины минометных батарей и начали обстрел. Разлетающиеся в разные стороны осколки градом обрушились на республиканские броневики. Вражеские машины остановились, но не достаточно близко, чтобы до них долетел снаряд, и открыли огонь шрапнелью.
Насчитывавшая несколько сотен бойцов бантагская пехота пошла в наступление прямо на тимокинский полк. Посмотрев через прицел, Григорий Тимокин опустил дуло пулемета и одиночным выстрелом дал команду стрелять.
Бой был таким затяжным, что половина патронов уже закончилась, и в целях экономии он стрелял только туда, где было большое скопление бантагов. Один-два падали замертво, остальные же разбегались в разные стороны.
Вражеские броневики продолжали стоять на месте. Один из снарядов ударился о броню «Святого Мэлади» с такой силой, что Григория бросило прямо на горячее дуло. Чертыхаясь, он отдернул руки.