Бригада
Шрифт:
— Я специально сохранил для этого целый вагон пороха, — устало отозвался Джурак. — И еще мы заложим в туннель все оставшиеся у нас канистры с нефтью.
— Сколько времени тебе потребуется на все это?
— Максимум пять дней.
— Даю тебе четыре.
— Почему?
— Считай это предчувствием, — усмехнулся Гаарк. — А может, это внутреннее зрение, о котором все время талдычат шаманы. Но я нутром чую: что-то идет не так. Мы должны поспешить и покончить со всем этим.
— Черт возьми, что здесь произошло? — взревел Ганс, останавливая
На дне оврага лежал перевернутый на бок броневик, из его башни вырывались языки пламени. Ганс спешился и чуть не потерял равновесие на обледенелой дороге. К нему подъехал Кетсвана, оказавшийся на месте происшествия раньше него.
— Машина просто накренилась и слетела в овраг, — произнес зулус.
Ганс и сам уже все понял. Дно лощины было завалено обломками скал, поверх которых были положены доски. Ганс обернулся и стал искать взглядом инженеров, отвечавших за возведение временной переправы для броневиков.
Капитан саперов был рядом и, увидев выражение лица Ганса, нервно вскинул руку к виску:
— Сэр, одно из бревен треснуло, основание моста сдвинулось, и поэтому машина упала.
— Проклятье, сынок, это и ежу понятно. Ты мне лучше объясни, почему вы не укрепили переправу как положено?
— Сэр, вы нам сказали, чтобы мост был готов за один час, и мы сделали все, что было в наших силах.
Ганс смерил сапера ледяным взглядом. Юнец был прав: он дал им всего час и теперь потерял еще один броневик, экипаж которого погиб ужасной смертью, заживо сгорев.
— Спуститесь в лощину и потушите огонь. Бантагские дирижабли могут засечь дым с расстояния в двадцать миль. И вот еще что, капитан: в следующий раз, когда я скажу: «Постройте мост за час», сделайте свою работу хорошо. Вы меня поняли?
— Да, сэр.
В голосе сапера едва ощутимо звучала обида, но Ганс не обратил на это никакого внимания.
Отсалютовав капитану, он вновь взгромоздился в седло и вместе с Кетсваной поскакал дальше.
Вскоре они догнали один из своих броневиков, тянувший в гору две повозки с горючим. Когда Ганс пытался его объехать, его лошадь поскользнулась на обледенелом склоне и чуть не свалилась в овраг. Слушая гул работающего двигателя, Ганс мысленно возблагодарил небо за то, что они перешли на керосин. Если бы их машины по-прежнему работали на угле, даже слепые заметили бы валящий из труб черный дым, а бантагские пилоты засекли бы густые клубы за тридцать миль.
Пехотинцы медленно продвигались вперед двумя колоннами по обе стороны дороги. Люди шли очень осторожно, боясь слететь вниз с обледенелой тропы. Вскоре Ганс проехал мимо медицинского обоза, битком набитого обмороженными и выбившимися из сил солдатами. У многих после падений были вывихнуты руки или ноги.
— Подорожная пошлина оказалась очень высока, — заметил Кетсвана, пристроившийся сбоку от Ганса. Было видно, что не привыкший к лошадям зулус неуверенно держится в седле.
— Мы не можем сбавлять темп, — ответил Ганс. — Скорее всего, из-за сильного ветра сегодня бантаги не рискнут поднять в воздух дирижабли. Кстати, ты не видел в небе наших машин?
Кетсвана покачал головой.
— Ну уж если Петраччи остался на земле, эти подонки
Во взгляде зулуса, направленном на Ганса, читалось сомнение.
— Мы уже потеряли шесть броневиков и около трехсот солдат, — произнес он. — Если ты заставишь их и дальше двигаться в том же темпе по такому морозу, то к вечеру лишишься половины своих людей. Мы должны устроить привал и построить убежища, чтобы переждать ночные холода.
— Мы будем идти дальше, — стоял на своем Ганс. — Готорн сказал, что мы должны достичь каменоломен через два дня после того, как оставим позади железную дорогу. А прошло уже целых три. Я не люблю опаздывать.
— Ганс, эта проклятая дорога превратилась в каток. Просто чудо, что нам удалось пройти по ней так далеко.
Ганс промолчал и полностью сосредоточился на управлении своей лошадью. На дороге образовался затор, и, оглашая воздух ругательствами, Ганс начал пробиваться вперед сквозь колонну солдат. Как оказалось, застрял еще один броневик. Его передние колеса съехали с дороги и угрожающе нависли над краем обрыва, а задние отчаянно вертелись в обратную сторону.
Механик из экипажа броневика, не обращая внимания на грозившую ему опасность, вылез на крышу орудийной башни и выкрикивал приказы столпившимся вокруг машины солдатам. Первым делом были отцеплены и оттащены подальше повозки с керосином, прикрепленные к броневику. Затем солдаты привязали к передней части машины прочные веревки. За концы канатов взялась целая рота пехотинцев.
Разбившись на кучки, солдаты потянули канаты на себя и начали спускаться вниз по обледенелому склону. Многие теряли равновесие и падали; повсюду слышалась ругань и крики боли. Наконец броневик сдвинулся с места и, выпустив облако пара, вылетел обратно на дорогу. Солдаты отпустили концы канатов и дали проехать Гансу.
За поворотом дорога стала намного ровнее. Оглянувшись, Ганс бросил последний взгляд на извилистую горную тропу, по которой пробирались сквозь лес его войска. Легкие облака дыма, поднимающиеся над деревьями, говорили о местонахождении его броневиков, а черная точка внизу указывала на положение обрушившейся в овраг машины. Свинцовые тучи, подгоняемые сильным ветром, скрыли от глаз Ганса красноватое солнце, низко висевшее над горизонтом. В это мгновение ему показалось, что температура воздуха понизилась еще на десять градусов. Ганс мрачно подумал, что в скором времени к ветру и холоду может добавиться очередная буря.
Дорога вела прямо к вершине гряды. Один из броневиков съехал на обочину для дозаправки горючим. Солдаты стаскивали канистры с керосином с одной из повозок, прицепленных сзади к машине, и выливали драгоценную жидкость в топливный бак, находившийся в передней части броневика. Несколько пехотинцев, выполняя приказ своего сержанта, без особого энтузиазма наполняли водой резервуары, расположенные по бокам бронированной машины. Горный ручей не замерзал даже на ледяном холоде, и солдаты прилагали все усилия, чтобы не облить себя.