Бригада
Шрифт:
—. Мы застряли, сэр. Дайте мне еще минуту.
— Нет у меня этой минуты!
Ганс вновь перевел взгляд на бантагский паровоз. Ну, во всяком случае, их броневик блокирует подход к мосту. Он открыл крышку люка, ведущего наружу.
— Вылезайте из кабины! — крикнул Ганс экипажу.
— Мы заряжаем пушку! — пришел ответ снизу.
Ганс остался в башне и затаил дыхание. Наконец, орудие рявкнуло. Секунду спустя стальной бронебойный снаряд насквозь прошил паровой котел локомотива, забросав горящими обломками угольный тендер и находившийся за ним вагон, в которым хранились пятьсот ракет.
Прогремел оглушительный
Взрывная волна прокатилась вниз по склону холма, обломки поезда разлетались во все стороны, ракеты чертили в небе причудливые дуги, гулко ухали орудийные снаряды, а винтовочные патроны бабахнули так, что показалось, будто кто-то разом запустил пять миллионов шутих.
Ганс нырнул в кабину броневика и крикнул экипажу, чтобы все пригнулись. В следующее мгновение броневик оказался в центре невиданной бури. Казалось, на стенки машины обрушился рой из тысяч стальных пчел. Взрывные волны накатывали одна за одной, броневик содрогался под падающими сверху обломками. Вылетевшие из стенок заклепки, скреплявшие бронированные плиты, летали по кабине, рикошетя от перегородок. После одного из взрывов броневик приподняло в воздух и чуть не перевернуло.
Наконец буря утихла, и стальной град сменился легким дождем. Прогремел последний сильный взрыв. Ганс осторожно подполз к орудийному порту, который артиллерист, слава богу, успел прикрыть бронированным ставнем. Открыв заслонку на один дюйм, Ганс выглянул наружу и повернулся к канониру.
— Лучший выстрел, который я когда-либо видел! — восхищенно произнес он, и артиллерист расплылся в счастливой улыбке, словно мальчишка, которому удалось перехитрить всех взрослых и раньше времени запустить фейерверк, приготовленный для праздника.
Поднявшись с пола, Ганс увидел Чжона, съежившегося в комочек у парового котла.
— Бедняга! — усмехнулся механик, похлопывая по плечу чина, который никак не мог прийти в себя и тихо подвывал от ужаса.
Ганс отодвинул задвижку на боковом люке и налег на дверцу, однако открыть ее ему не удалось. На помощь Шудеру пришел механик, и вместе они наконец добились успеха. Ганс вылез наружу. На боковой стенке машины лежал ведущий вал взорванного паровоза с одним из колес.
Броневик был наполовину погребен под грудой раскаленных обломков, и Ганс крикнул водителю, чтобы тот попробовал дать задний ход.
Отступив в сторону, он перелез через дымящуюся дверь товарного вагона. В степи еще продолжали греметь взрывы. Упавший неподалеку снаряд забрызгал Ганса грязью, но старый сержант не обратил на это никакого внимания.
Зрелище, открывшееся его глазам, потрясало воображение. Этого мига он не забудет никогда.
Там, где минуту назад находился поезд, теперь были только обугленные обломки. Вокруг в пределах ста ярдов весь снег растаял и превратился в грязную воду. Над местом взрыва поднимался столб дыма, с неба все еще падали небольшие осколки.
До слуха Ганса донесся новый звук, заставивший его сердце учащенно забиться в груди. Это был радостный рев
— Янки! Янки! Янки!
На вершине холма возник новый броневик, который покатился навстречу машине Ганса, виртуозно объезжая горящие обломки бантагского поезда. Открылась крышка верхнего люка, и из орудийной башни показался Тимокин, победно вскинувший вверх руки. Чины вновь зашлись в восторженном реве. Глядя на них, Ганс почувствовал себя актером на сцене огромного театра и вспомнил, как мальчиком мечтал о славе. Не в силах сдержать своего порыва, он помахал чинам рукой и поклонился.
— Клянусь Пермом, Кесусом и Святым Мэлади! — воскликнул Тимокин, спрыгнув на землю, когда его машина остановилась рядом с Гансом. — Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?
— Честно говоря, нет, — усмехнулся Ганс.
— Я уж было подумал, что эти гады уйдут от нас. Мы заметили поезда, как только добрались до железной дороги. Они шли задним ходом на восток, но при нашем появлении затормозили и снова покатили на запад. Нам было не угнаться за этими ублюдками, и я уж решил, что им удалось ускользнуть от погони. Ну, мы все равно поехали к реке, и вдруг они опять прут прямо на нас жопой вперед.
Всю эту тираду Тимокин выпалил на одном дыхании, и ему пришлось взять паузу, чтобы отдышаться.
— Первого я сам подбил. Два остальных состава остановились, опять поехали к мосту, и тут — бабах! бабах!
Не в силах выразить свои чувства словами, суздалец затряс кулаками у себя над головой.
— Поезда с боеприпасами, — произнес Ганс, наконец придя в себя после всего пережитого.
Его собственный броневик только сейчас выбрался из-под кучи обломков, съехал с рельсов и подкатил к машине Тимокина. Члены обоих экипажей вылезли наружу и теперь хлопали друг друга по спинам, возбужденно обсуждая недавний бой. Ганс не стал вмешиваться. Даже Чжон набрался смелости покинуть кабину броневика и с изумлением переводил взгляд с обломков локомотива на своих избавителей. Ганс вновь повернулся к Тимокину:
— Сколько машин у тебя осталось?
— Шесть. Еще четыре сломались в дороге, а одну мы потеряли, нарвавшись на бантагскую батарею, когда преследовали эти поезда. Мне очень жаль, сэр, мы так разгорячились во время погони, что не захотели сбавлять ход.
— Ничего, такие вещи случаются с каждым.
Тимокин бросил взгляд на железнодорожный мост.
— Трудно будет сжечь эту штуку. Свежесрубленная древесина. Можно вылить на нее сто галлонов керосина, а она все равно не будет гореть.
— У чинов должны быть инструменты. Я прикажу им уничтожить этот мост, и, если понадобится, они просто подрубят его опоры.
Тимокин прикрыл глаза ладонью и посмотрел на запад.
— Ганс, если мы хотим выбраться отсюда до наступления темноты, то уже надо выступать.
— Мы не уйдем отсюда до темноты.
— Что?
Ганс кивнул в сторону продолжавших кричать от восторга чинов:
— А как насчет их?
Тимокин печально склонил голову:
— Не думай об этом.