Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII
Шрифт:
— Здесь! — воскликнул он и бросился к сундуку.
— Hallo! Вы слышите меня? Сейчас мы вас откупорим, — крикнул Бонзельс в крышку.
— Кто б это был?
Делом нескольких минут было освободить несчастного пленника. Полузадохшийся, полумертвый фон Вегерт упал на руки своих друзей.
На нем не было лица.
— Вы? Это вы? Какой убийца запрятал вас в этот ящик? Скажите нам его имя!
— Кон-и-Гут… — едва прошептали его губы, и он смолк.
Фон Вегерт был в глубоком обмороке.
Казалось, он лишился ясного сознания и даже, может быть… По
Бонзельс не отходил от него. По его задумчивому лицу бродили тени.
— Преступление! Но кто совершил его! В каких целях?
У всех не сходило с языка это таинственное слово «Кон-и-Гут», но никто не понимал, что же, в конце концов, все это значит.
К концу дня фон Вегерт оправился настолько, что всякая опасность исчезла. Он двигался совершенно свободно, сознание прояснилось. Вместе с тем уверенность в необходимости полного молчания о происшедшем окрепла еще больше.
— Бонзельс! — на ухо последнему прошептал фон Вегерт. — Пусть все молчат… Возьмите с них слово… Так надо. Не возражайте. Еще раз говорю вам: возьмите с них слово о полном молчании! И сделайте одолжение, соединитесь со «Сплендид-отелем» и спросите фон Вегерта — я там живу…
Бонзельс пожал плечами и взял трубку.
— Hallo! «Сплендид-отель»? Соедините меня с профессором фон Вегертом. Что? Он выбыл? Неизвестно куда? Подождите… Что еще? — тихо спросил Бонзельс.
— Скажите: «может быть, он отдал какие-нибудь распоряжения лакею-китайцу, который ему прислуживал?»
Бонзельс повторил вопрос в аппарат.
— Больше не служит? Уволен?
Фон Вегерт перехватил трубку из рук Бонзельса.
— Вам известно, что у профессора фон Вегерта, — сказал он измененным голосом, — жил молодой человек? Вы говорите — Гарриман? Совершенно верно, Гарриман. Он в отеле? Нет? Вы говорите, что он отвозил вещи профессора в Археологическое общество и более не возвращался? Хорошо. Больше ничего. Что такое? Фон Вегерт оставил номер за собой на два месяца? Благодарю вас.
Гарриман? Гарриман, этот милый мальчик, — соучастник в преступлении?! Не может быть! Тут что-то не так… Что за сплетение интриг и случайностей около этого вопроса!
Кон-и-Гут! Сколько еще неожиданностей, несчастий произойдет в связи с этой таинственной пещерой.
Ученые дали слово, которого требовал у них фон Вегерт. Но каждый из них смутно догадывался, что вокруг кон-и-гутского вопроса сгущаются грозовые тучи. Никто не понимал, в чем дело.
Мозг самого Бонзельса безуспешно пытался разрешить проблему.
В конце концов, он махнул рукой.
— Что же, если у вас свои соображения… Но не хотел бы я все-таки провести и пяти минут в вашем сундуке! Вы совсем пропахли камфорой, милый фон Вегерт!
— Я думаю, что она меня спасла, — медленно ответил последний, глядя в недоумевающие глаза Бонзельса.
Бонзельс пожал плечами, как он всегда это делал, когда он прощался с вопросом, который не мог разрешить, и спросил:
— А все-таки, Вегерт, вам следовало бы еще раз подумать, стоит ли вам связываться с этой экспедицией, — убеждал Бонзельс. — Пока вы спали, мы говорили на эту тему. Мы мало знаем, вы ничего нам не рассказали, — но тем не менее мы пришли к заключению, что Кон-и-Гут не по нашим зубам. Советую побывать у м-ра Мэк-Кормика. Он назначен начальником экспедиции, как единственный знаток тех мест.
— Я буду с ним говорить, — ответил фон Вегерт. — Пока у меня к вам просьба: приютите меня на некоторое время у себя!
— Вегерт, вы знаете, старый дружище, что я счастлив быть в вашем обществе. Я вас жду, едем вместе…
— Нет. Я должен еще найти сегодня же негра Голоо, боксера. Он…
— Боксер Голоо? Зачем он вам понадобился?
— Это второй опекун Гарримана.
— A-а! Понимаю. Ах, Вегерт! Вегерт! Вы совсем захвачены этой нелепой комбинацией… Ну, как хотите… Может быть, вы и правы. Но я о Кон-и-Гуте, говоря по совести, ничего больше слышать не хотел бы. Все наши — одинакового со мной мнения. Они категорически устраняются из этой истории. Даже русский, этот энергичный Медведев, советует бросить это дело. Мы телефонировали Свендсену — он того же мнения. Как видите — все против!
— Вот как!
— Да. Мы считаем, что здесь научный интерес столкнулся с другим интересом, более могущественного порядка. Что это за интерес — мы не знаем. Очевидно, впрочем, что тут даст знать о себе Азия… Азия! О, таинственная страна! Итак, Вегерт, я вас жду…
Фон Вегерт крепко пожал руки своего спасителя и простился.
К Голоо!
Шофер института не знал, вращается ли земля вокруг солнца или солнце вокруг земли, но он знал, где живет самый знаменитый человек Лондона.
— Боксер Голоо! Еще бы! Он знает его, он не раз видел его! Он даже имел счастье возить этого негра, пока не поступил в шоферы Института… Сегодня матч между ним и Луи Брене. Сэр видел этого приезжего джентльмена? О! Он похож на исполинскую гориллу. Голоо придется-таки сегодня с ним повозиться.
Боб, шустрый негритенок Голоо, распахнул дверь на звонок фон Вегерта и торжественно заявил, подняв палец вверх:
— Лежит. Курит. До состязания осталось четыре часа…
Но попытку фон Вегерта проникнуть в комнаты Боб пресек самым решительным образом.
— Никак нельзя. Сегодня никто не принимается. Голоо распорядился принять только м-ра Мэк-Кормика.
— Не у вас ли находится молодой человек, которого зовут Джоном Гарриманом?
— О, да! Где же ему еще быть… Он торчит у нас каждый вечер.
— Вы можете его вызвать?
— Хорошо, сэр. Присядьте. Я вам его сейчас представлю, только вы его не узнаете, — он одет прямо как лорд…
Сказав это, по своему обыкновению залпом, черный человек в зеленом фартуке, подпрыгивая, скрылся из глаз посетителя.
— Дядя Роберт!! — Гарриман кинулся к фон Вегерту.
Его неподдельная радость была так велика, что ученый поблагодарил небо, что в его душу не закралось подозрение против этого простого сердца…
— А мне сказал ваш китаец, что вы уехали и приедете не раньше, как через две недели, даже — два месяца!