Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII
Шрифт:
На лице Рашида не написано ничего, кроме готовности выполнить приказание, хотя слова мирзы Низама для него совершенно неожиданны.
Только сердце его чуть-чуть дрогнуло.
Он прикладывает руку ко лбу.
— Войди.
Рашид входит и падает на колени. Перед ним древко с прикрепленным к нему шелковым знаменем, на котором видно изображение зеленой луны.
Знамя восстания!
Рашид молча целует край знамени и подымается.
— Рашид! Это не все. На днях мы получим то, чего мы так долго ждем. Отбери пять смышленых рокандцев под начальством Файзуллы. Прикажи им спуститься
— Я сделаю все, как ты приказываешь, отец мой!
— Рашид! Днем восстания будет день, когда ты пошлешь в Роканд гонцов с черным вороном. Поймай его в горах живым и держи в клетке. Пусть Аль-Наи кормит и поит его. Ты все понял. Рашид?
— Я все понял, отец.
— Ступай. Да благословит тебя аллах!
Рокандцы группами бродили тут и там.
Разговоры сплетались главным образом около чудовищных размеров тигра, который, будучи изловлен незадолго перед тем в джунглях, по ту сторону гор, загнанный в каменную яму у пещеры, ждал свободы или смерти, остря свои когти о гранит. Сквозь бамбуковую крышу было видно массивное тело, день и ночь метавшееся в бессильной ярости.
Хищник был красив и страшен. Недавно еще он отметил на коре лакового дерева, рубиновыми каплями его сока, ужасной лапой свой прыжок: знак своей грозной силы, ознакомившись с которым, другие звери как бы приглашались уйти прочь от водопоя, который он себе наметил.
Его боятся люди не меньше, чем звери. Когда нужно, он умеет скрыться в зарослях или среди скал, и напрасно охотники уже два года преследовали его, пока он так глупо не попался в капкан.
Одиннадцать человек за последние шесть месяцев лежат на его совести.
Он смел, скрытен, вероломен и внезапен в своих действиях. Он объявил себя врагом человека, и если бы не слабое обоняние, — ведь он не слышит даже запаха кошачьей мяты и валерьяна, — человеку его никогда бы не поймать.
Сейчас он призвал себе на помощь свой острый слух: он слышит по ночам даже хруст песчинок под лапками ящериц, как же не слышать ему разноголосицу, которая днем и ночью раздается над прутьями его клетки!
Прошлогодний тигр был белым с легкими туманными черными полосами. Этот — весь черный, столь же редкостный по окраске. Но он больше прошлогоднего.
С вчерашнего дня зверя перестали кормить. До того, находясь в неволе, он тем не менее умудрялся съедать зараз более полутора пудов мяса. Еще бы! Если он способен пронести сам на себе мясную тушу целого быка на расстоянии трехсот шагов.
Везут ящик. Сейчас освободят продольный ход к яме, засыпанный камнями, подставят сюда прочную клетку, и запрятанный в нее один из бойцов отправится на место состязания.
Аль-Наи не испытывает никакого страха. Файзулла тщетно зовет ее к себе.
Вот все готово. Зверь присмирел. Он осваивается со своим новым положением. Что-то ему еще предстоит вытерпеть от этих существ, которые ему так ненавистны, которых он нисколько не боится, но с которыми не может никак совладать.
Наконец, клетка поставлена посредине плаца, на котором должна разыграться кровавая драма.
Зрители давно заняли свои места. Мирза Низам, окруженный своими рокандцами, сидит на коврах, под навесом. По правую его руку — Рашид, по левую, на почетном месте — гость-гонец. В руках Рашида гонг. По знаку мирзы Низама он ударит в него, и Саид-Али, попечению которого вверены кон-и-гутские гепарды, как привыкший обращаться с хищниками, подымет переднюю стенку клетки, на которой он пока спокойно сидит, поджав под себя ноги.
Аль-Наи обходит присутствующих и отбирает по камешку белого цвета, который каждый рокандец кладет ей с улыбкой в сдвинутые розовые ладони. Рашид тоже положит камешек, но красного цвета. После этого Аль-Наи кинет один из белых камешков в Саида-Али, чтобы он знал, что нужно быть готовым. Это нужно сделать еще и потому, что мирза Низам не тянет жребия, и один из белых камешков — лишний.
Затем Аль-Наи должна смешать камешки, всыпая их в свой кувшинчик с розовой водой, и вынимать их один за другим, стоя с закрытыми глазами, в то время как мирза Низам будет называть по порядку имена своих рокандцев.
И так велико доверие их к своему вождю, что ни один из них не усомнится в том, что его посылает на страшное дело сама судьба, а не этот белоснежный благочестивый старец.
Но мирза Низам знает, что не каждый годен для такого дела, как бой с тигром один на один. Пусть все думают, что они одинаково способны к этому. Он же дорожит жизнью своих людей и выбирает из года в год только самых отважных, самых хладнокровных.
Давно уже наметил мирза Низам бойца для сегодняшнего состязания. Вот он сидит, тонкий и гибкий, как тот стальной клинок, что лежит перед мирзой Низамом на длинном золотом блюде, с рукоятью, обвязанной белым индийским шарфом.
Его зовут Абдулла и нет ему равного по спокойствию в опасности. А это главное, что нужно в страшной встрече.
Аль-Наи вытаскивает камешки и высоко подымает их каждый раз над головой. Среди напряженного молчания слышен тихий голос мирзы Низама.
Он начал с самых молодых. С отеческой теплотой и любовью произносит он их имена.
Хорошая школа мужества!
Попеременно один за другим взглядывают названные на руки Аль-Наи.
Не он! И как ни отважен каждый — все-таки слышен как будто вздох облегчения.
Но вот все заметили в руке Аль-Наи роковой красный камень. И вмиг тишина стала еще ощутительнее.
— Абдулла! — по-прежнему тихо произносит вождь.
Абдулла слышит свое имя. Ничто не выдает его волнения, которое он испытывает: он овладевает собой мгновенно. Ровной поступью, высоко подняв свою красивую голову, подходит он к мирзе Низаму и, прикладывая руку ко лбу и сердцу, целует край его одежды.
Он скрывается за бамбуковой ширмой и почти тотчас же выходит оттуда весь обнаженный. Лишь полоска белой материи охватывает его бедра. Его грудная клетка подымается ровно. На мускулистом теле видна сетка ребер. Ноги упруго ступают по громадному цветному ковру, которым застлан пол под навесом.