Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII
Шрифт:
Я докладываю об этом, может быть, несколько невпопад, но мне хотелось бы уточнить вопрос. Затем я считаю необходимым отметить, что образное изложение легенды Авиценны поддается толкованию в тех местах, которые до сих пор не остановили еще внимания. Я говорю о светящихся камнях у подземного озера и о светящихся глазах верблюда — во-первых, и во-вторых — о необходимости затыкать уши и нос, приближаясь к каким-то растениям в глубине правого и левого ходов пещеры.
Светящиеся камни и глаза — это, может быть, фосфор, который способен заменить светильник, опасность которого предусмотрена во избежание взрыва газов. Закрытие носа и ушей вызвано этим же обстоятельством. Древним противогазовые
Раздалось несколько восклицаний, два-три человека наклонились и о чем-то стали совещаться. Можно было расслышать отдельные возгласы:
— Это подвигает нас вперед…
— Но ведь профессор Шедит-Хуземи, которому было поручено в свое время выяснение значения этих трех слов, категорически указал на их необъяснимость!
Человек с неприятным сухим лицом азиатского склада, тонкий и сдержанный, поднялся с своего места и произнес:
— То, что не удалось мне, удалось профессору Медведеву. Я буду очень рад, если его объяснение окажет делу пользу. Однако, я думаю, — и голос его внезапно зазвучал непонятной угрозой, — что это толкование может нас направить на гибельный путь.
Больше он не произнес ни слова.
Из-под тонких дугообразных бровей Шедит-Хуземи метнул горящий взгляд. Но это было одно мгновение. Медведев со спокойной улыбкой скрестил с ним шпагу ученого. Было очевидно, что он задел самолюбие ученейшего восточного собрата.
Шедит-Хуземи сел и опустил голову.
Президент оглядел сидевших за овальным столом ученых и спросил:
— Угодно ли еще кому-нибудь высказаться по данному вопросу?
Все промолчали.
— Тогда я формулирую наши выводы. В глубине Центральной Азии, на линии восточной долготы 4 часа 41 минуты 43 секунды от Гринвича, в глухом месте, именуемом Сары-Яз, недалеко от древнего, засыпанного песками селения Исфара, по руслу реки того же имени имеется пещера, вероятно, бывшая в давние времена рудником, по имени Кон-и-Гут, что значит рудник исчезновения или погибели. Древняя легенда, записанная арабским писателем Авиценной, указывает на то обстоятельство, что данная подземная пустота имеет три галереи, из которых левая и правая содержат в себе скрытые там неизвестными лицами, именуемыми автором «мудрецами», сокровища. Что это за сокровища — неизвестно. Авиценна рекомендует исследователям этой пещеры иметь при себе специальные инструменты и светильник, подлежащий впоследствии замене какими-то светящимися камнями, возможно, фосфором. Равно, он своеобразно отмечает опасности пути, возникающие от каких-то «талисманов», т. е. предметов, имеющих человеческое обличье и способных причинить исследователю даже смерть.
Остается дешифрирование надписи рокандского камня.
С решением этой задачи новые участники предполагаемой экспедиции получат в свои руки все возможные данные, которые установлены благодаря указаниям работавших над вопросом ученых.
В этот момент в лихорадочно работавшем мозгу Гарримана пронеслась мысль о том, что еще никто не сказал ничего по поводу сокровищ, которые находятся в глубине этой таинственной пещеры.
— Но что же это за сокровища?
И внезапно, под наитием силы своей молодой стремительной фантазии, Гарриман воскликнул так громко, как будто он находился не в Королевском Географическом институте, а на матче в бокс:
— Но что же это за сокровища?
Высокий голосок оборванного мальчишки звонко раздался в залитом огнями зале. Король откинулся на спинку кресла и вперил свой взор в Гарримана. Ученые, сидевшие к нему спиной, обернулись и с нескрываемым удивлением разглядывали грязное оборванное существо, стоявшее у пюпитра со скомканной шляпой в руке и сверкающими глазами.
Фон Вегерт молча пригнул мальчика за плечи к скамье и быстро шепотом произнес:
— Тише, мальчуган. Вот вам вторая булка. Жуйте ее и молчите.
Гарриман, красный от волнения, задыхающийся от волновавших его мыслей и чувств, покорно сжался и почти скрылся с головой на своем месте под пюпитром.
— Так, значит, он заметил, что я утащил у него его пакет, — медленно стала просачиваться мысль в его мозгу.
В руке своей он ощущал новый хлебец, подобный тому, который он уже съел, но хлебец, так легко и свободно ему доставшийся, уже не возбуждал в нем интереса.
На вопрос Гарримана ответил русский профессор Медведев.
— Вопрос поставлен молодым джентльменом своевременно. Я полагаю, что в те времена, когда войска Великого Александра шли по реке Исфаре завоевывать Роканд, хан Роканда и все его население, бежавшее от грозных полчищ врагов в горы и пустынные места, сделали из Кон-и-Гута хранилище, в котором ими были спрятаны наиболее драгоценные предметы из их имущества. Но я сознаю, что это только половина возможного решения задачи. Неясно, что заключено под корнями другого растения, в другом ходе Кон-и-Гута. Все это суждено узнать будущей экспедиции.
— Если позволит судьба, — как будто про себя произнес Шедит-Хуземи.
При начавшемся снова обмене мыслями среди ученых, фон Вегерт, наклонившись к Гарриману, сказал:
— Как вы здесь очутились? Расскажите мне тихонько, кто вы такой?
— Я — Гарриман, — ответил мальчик.
— Так. Как ваше имя?
— Джон.
— Вы очень голодны?
— Теперь не очень.
— Вы часто бываете голодным?
— Днем почти всегда, а ночью всегда.
— Где вы живете?
— Теперь нигде.
— А раньше?
— Раньше у Водслея.
— Кто это Водслей?
— Он торгует старым платьем на Нижнем рынке.
— Вы торгуете вместе с ним?
— Нет, я занимаюсь другим делом.
Смутное подозрение опасности такого допроса всколыхнуло было все существо Гарримана, но симпатия к этому столь строгому по виду человеку с живыми, ласковыми глазами пересилила недоверие. Гарриман окинул фон Вегерта быстрым взглядом и улыбнулся.
— По-видимому, вы попрошайничаете? — продолжал фон Вегерт.
— О, нет! — воскликнул Гарриман. — То, что я делаю, и хуже и лучше этого.
— Так что же вы делаете?
— Я… вор, сэр.
Фон Вегерт откинулся на мгновение, но затем лицо его приняло прежнее выражение спокойствия и доброты. Он спросил:
— Значит, вы попали сюда исключительно из-за меня?
— Да, сэр.
Шепот собеседников стих. В зале царили молчание и тишина. На экране вновь заблестело изображение таинственного камня.
Был слышен низкий внятный голос Резерфорда.
Фон Вегерт оперся подбородком о ладони рук и стал слушать.
Гарриман, охваченный волнением, возросшим от беседы с обкраденным им человеком, все же не мог оторвать своих глаз от экрана.
Резерфорд говорил:
— Профессор Бонзельс первым произвел подсчет всех отличающихся друг от друга знаков в этих письменах и определил их число в восемьдесят одно. При этом он высказался не в пользу их чисто звукового значения. Тем не менее, он предположил, что группы верхней строки, как будто заключенные в овальные рамки, от которых остался только видимый след в форме горизонтальных линий, идущих под текстом, служат для передачи собственных имен. Профессор Бонзельс не высказал иных соображений и не предложил своего варианта перевода. Прочие члены комиссии, — продолжал Резерфорд, — занялись филологической разработкой надписи.