Бриллиантовый дождь
Шрифт:
Толстой вздрогнул. Похоже, он и забыл о его присутствии.
– Сколько тебе тут осталось? – спросил. Гость глянул на часы:
– Одна минута.
– Ну и как там, в будущем?
– Нормально. Жить можно.
– А Россия как?
– Да… Так себе…
– Худо, – покачал головой Толстой. А в Бога-то веруют?
– По-всякому… Вот, дядька у меня, например…
Раздался легкий хлопок, и пришелец исчез. Внезапный ветер смахнул со стола бумажные листы и закружил их по комнате.
– Вот, значит, как… – Граф, кряхтя, поднялся, отпер дверь и крикнул:
– Софья!
– Слушаю,
– А-а… – неопределенно махнул рукой граф. – Вот что, свет мой. Будь так добра, собери весь этот мусор, – он указал на разбросанные по полу исписанные страницы. – Собери и сожги. Только сама. Не хочу, чтобы прислуга знала… А после – готовься к выезду. Едем сегодня в город. В оперу.
Одно время племянник Боба, студент филологического факультета денно и нощно торчал в студии «Russian Soft Star’s Soul». Даже, помнится, по текстам наших песен писал курсовую. И вот как-то Петруччио заявил, что в отечественном роке сегодня нет такого мистического и мрачного, а главное концептуального, альбома, каким был «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» [7] «Битлз». И именно мы – «RSSS» можем дать его слушателю.
7
«Оркестр Одиноких Сердец Сержанта Пеппера». (англ.)
– Вы только представьте, – говорил он вдохновенно, – слушатель перестает быть слушателем, он становится соучастником, со-творцом…
– Какукавки! – восхищенно заметил племянник Боба.
Покосившись на него, Петруччио продолжил:
– Мы должны придумать новый мир, странный, неожиданный мир, и каждый выберет себе роль в этом мире, и все песни будут посвящены тем или иным взаимоотношениям этих персонажей, будут их иллюстрацией, выражением переживаний…
– Какукавки! – снова повторил племянник.
– Да какой такой, к собакам, Какукавки! – взорвался Петруччио. – Кто она такая, эта твоя Какукавка!
С перепугу студент втянул голову в плечи:
– Я говорю, «Как У Кафки», – старательно разделяя слова, пояснил он. – Как у писателя Кафки…
Мы долго хохотали по этому поводу, и с тех пор прозвали бедолагу Какукавкой.
… – Так что же он натворил? – спросил я Боба, опрокинув рюмку и занюхав рукавом.
– Неделю назад он попросился сюда, в сарай, к сессии готовиться, – сказал Боб, поглаживая Рыжего, который уже забрался на верстак. – Мол, тишина тут. Им там горы книг читать надо… Я и пустил, второй ключ для него смастерил. Я же не знал, что он во всем разберется… Вообще не думал, что полезет, он же гуманитарий…
– В чем разберется? Куда полезет?! – снова начал я злиться.
– В приставку мою, куда же еще? Сегодня подхожу к сараю, вижу, он изнутри закрыт. Значит, там, змееныш. Отпер ключом, зашел… Приставка включена, а Какукавки нет. – Голос Боба стал замогильным. – Тут я сразу все и понял.
Та-ак… Лично я, в отличие от Боба, так и не понял, в чем трагизм ситуации, но, что дело худо, осознал. Парень Какукавка неплохой, «вот только ссытся и глухой». Два года назад, например, он, чтобы похвастаться перед своими одногруппниками, скачал себе черновую версию готовящегося к выпуску третьего альбома «RSSS». Представьте наше разочарование, когда наши недоделанные песни зазвучали по всем каналам радио, а мы ни гроша от этого не получили…
От неминуемой гибели его спасло лишь то, что именно этот «сырой» альбом и принес нам настоящую славу. Два предыдущих – лишь локальную известность. Кто знает, доведи мы альбом до ума, стал бы он столь популярным? И мы его простили. И уговорили Боба остаться с нами, а то ведь он чувствовал себя настолько виноватым, что собирался покинуть группу.
– Объясни, что ты по этому поводу думаешь и хватит уже темнить, – попросил я Боба.
– Я что, темнил? – обиделся тот. – Чего тут непонятного?
– Мне ничего не понятно. Где Какукавка?
– В прошлом.
– То есть?
Боб встал, прошел в угол сарая и заглянул в монитор своей машины, по сети соединенной с нашим студийным нейрокомпьютером.
– Раз, два, три… – стал он тыкать по экрану пальцем. – Тут установлено последовательно шесть дат и мест. Прыгает из эпохи в эпоху, из страны в страну. В каждой – по часу. Если, конечно, все нормально получилось.
– А зачем?
– Я откуда знаю? В том-то и дело. Я и боюсь, как бы он там дров не наломал. Сам-то я ее даже испробовать побоялся: мало ли что может случиться… Кстати, последняя дата – тысяча восемьсот семьдесят пятый, Россия, Тульская область, Щекинский район, деревня Ясная Поляна… Что-то знакомое… Тебе это название что-то говорит?
– Толстой, – без напряга вспомнил я.
И тут наш разговор прервался. Рыжий выгнул спину и зашипел. Хорошо, что Боб уже отошел от компьютера, потому что Какукавка материализовался прямо в том месте, где тот только что стоял.
3
– Попался, змееныш! – вскричал Боб, дернувшись к нему.
– Дядя! Дядя! Дядя! – завопил тот и юркнул мимо Боба в сторону выхода. – Я вам всё сейчас объясню!
Но тут уже я, вскочив со стула, закрыл собой дверь. И Какукавка в растерянности замер между нами.
– Что ты мне объяснишь?! – громыхнул Боб, медленно и грозно шагая в его сторону. – Где ты был?! Что ты там делал?!
– Я… Я знакомился с писателями, – пробормотал Какукавка, пятясь от Боба и спиной приближаясь ко мне. – Чтобы лучше подготовиться к экзаменам…
– Ты видел Толстого? – продолжал наступать Боб.
– Еще бы, конечно! Только что. Вот так, как вас. Классный старикан. Мы с ним отлично пообщались…
– Что у тебя в пакете?!
– Ничего особенного…
– Дай сюда, – потребовал я, так как Какукавка как раз приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки.