Бриллиантовый дождь
Шрифт:
– Болван ты, Чуча, – не выдержал я, увереннный, что все это он сочиняет для смеха. – Жополет-то ты выдумал, это понятно, а свинью?
– Что свинью?
– Есть свинья или нет?! – рассердился я. Если ее нет, какого черта мы летим за город?!
– А я откуда знаю? – непонимающим взглядом уставился на меня Чуч. – Есть, наверное. Акаша только вчера улетел, я сегодня первый раз туда еду.
– И ты не спросил его, зачем ему свинья?
– Не спросил. Он мне своим жополетом все мысли перебил.
– Ну, а что он тебе все-таки
– Сказал, что свинья дикая, опасная, что надо быть осторожным, ни в коем случае в погреб не спускаться. Скинуть жратву, и сваливать.
– Бред какой-то, – покачал я головой. – Афраймович и свинья… Еврей-животновод. Это как гений и злодейство. Да он тяжелее доллара в жизни ничего в руках не держал. А тут, понимаешь, подсобное хозяйство какое-то…
– Не говори, – поддержал меня Чуч. – И зачем Аркаше свинья? У него же столько бабок, захотел бы, табун свиней себе купил.
– Табун бывает лошадей, – поправил я.
– Слушай, – Чуч сделал большие глаза, – а может он ее любит, свинью эту?
– В смысле… Э-э… Вожделеет?
– Ну. В этом самом.
– Да брось ты. Что за дурацкие выдумки. Он в своей Розе души не чает. Ты вспомни только: «Розочка, миленький мой дружочек, будь так добра, подай мне, пожалуйста, крылышко…»
Мы усмехнулись. Жена у Вороны была дородной теткой с явно выраженными усиками под горбатым носом, но жили они душа в душу.
– Может он ее любит в другом смысле? – предположил я. – Как мы с Кристиной вот эту дикую тварь из дикого леса, – и я через плечо указал большим пальцем на Мурку. – Мало ли какие у людей заскоки бывают.
– О! Киска! – удивился Чуч, посмотрев в указанную сторону. Куда он глядел раньше, я не знаю. – Симпатичная! – Он дотянулся до Мурки и пощекотал ей живот.
– А-ха-ха-ха-ха!.. – отреагировала та, заваливаясь на бок. Чуч отдернул руку и неодобрительно покосился на меня.
– Да. Всякие у людей заскоки бывают, – согласился он. – Хотя, нам-то, какая разница? Покормим свинью – и на студию. – И добавил, сверившись с клочком бумаги, который всю дорогу теребил в руках. – Вроде, кстати, подъезжаем.
Это был очень приличный двухэтажный каменный домик с черепичной крышей и садом, обнесенным невысоким штакетником, который, скорее, обозначал границы, нежели защищал от чьего-то вторжения. Бросив экомобиль на обочине возле калитки, мы направились туда. Кошка осталась в машине. В саду обнаружились баня и сарай, в котором по легенде и находился погреб.
Чуч отомкнул такой же, что и на калитке висячий замок, и мы вошли в сарай. Я пошарил по стене у косяка, но никаких признаков выключателя не обнаружил.
– Тут нет электричества, он предупреждал, – сообщил Чуч. – В доме есть, а в сарае нету. Открой-ка дверь пошире, а то совсем ничего не видно. Та-ак. Вот он, люк, возле стенки.
Чуч нагнулся, ухватился за ручку и со скрипом поднял тяжелую крышку. Раздался щелчок, Чуч отпустил крышку, но та осталась открытой.
– Во, – одобрительно кивнул Чуч. – Он мне говорил, что крышка фиксируется. Удобно. Молодец, Аркаша. Хозяйственный мужик.
По сараю распространился тяжелый органический запах. Запах большого животного, помоев и испражнений.
– Брр, – передернул плечами Чуч. – Так. Быстрее скинуть все, что нужно и сматываться.
Я искренне разделял с ним это желание. Он пошарил на полке.
– Ага, вот и комбикорм, – сказал он, распаковывая большую картонную коробку, потом стал вынимать из нее брикеты и сбрасыавть в погреб. – Достаточно, – продолжал он комментировать свои действия. – Теперь злаки, – говоря это, он вскрывал какие-то пакеты и высыпал в погреб их содержимое. Снизу послышалась тяжелая возня, звяканье и утробное похрюкиванье.
– Ты там видишь что-нибудь внизу? – спросил я Чуча, оставаясь у входа.
– Не, тьма кромешная.
– Что ж он животное в темноте-то держит? Зеленых на него натравить некому, что ли?
– Не знаю, – откликнулся Чуч. – Может, он ее туда только на время отъезда засадил, для простоты. А вернется, снова на свет божий выведет.
– Наверное, – согласился я.
– Что-то я еще забыл ей дать, – сказал Чуч неуверенно.
– Может, воду?
– Нет. Воды, Ворона сказал, у нее там достаточно. Что-то другое. У меня на бумажке все записано, а я ее в машине оставил.
– Я схожу, – с готовностью предложил я, так как дышать этим смрадом мне уже надоело.
– Давай. Я жду, – согласился Чуч. – Только быстрее. Воняет.
Это точно. Это он тонко подметил.
Подходя к машине, я услышал приглушенный запертой дверью дикий кошачий крик:
– М-мя-ау-у!!!
Что за чертовщина? Я приоткрыл дверцу. В тот же миг Мурка, тревожно прижав уши к голове, выскользнула на землю и, по-охотничьи приникнув к ней, метнулась сквозь траву за калитку, в сад.
– Мурка! – заорал я и ринулся за ней. – Ёлки-палки! Кыс-кыс-кыс!!!
Кристина мне, точно, голову откусит! Как самка богомола.
О траектории движения кошки я мог догадываться только по шевелению травы. Стелясь по земле, она неслась прямиком к сараю. Я не успел преодолеть и половину этого пути, как увидел, что кошка, на миг выскочив на открытый пятачок перед сараем, влетела внутрь.
– Где она?! – воскликнул я, вбегая за ней. Чуч стоял на пороге.
– Там, – сказал он и ткнул палацем в сторону люка. – Слышишь?
И я услышал. Звуки оттуда раздавались ужасающие. Рёв, вой, писк, хрюканье, мяуканье, металлический звон и скрежет. Мы напряженно вслушивались и всматривались во тьму, и по спине у меня бежали мурашки. Внезапно Мурка вынырнула из люка и, истерически хохоча, стала кататься по полу сарая.