Бриллиантовый маятник
Шрифт:
Однако другой сосед, живший за стенкой кассы ссуд, по соседней лестнице, старичок — краснодеревщик Лопатников, рассказывал нечто совсем иное. Он частенько общался с Мироновичем, который приглашал мастера то шкатулку лаковую починить, то проконсультировать о какой — нибудь вещице по своему профилю. Благодаря этому краснодеревщик имел возможность наблюдать общение Мироновича и Сарры Беккер в естественной обстановке. Лопатников рассказал, что Иван Иванович относился к Сарре действительно ласково, но по — отечески и абсолютно нормально. «Да как иначе — то? Ведь она была его правой рукой, первой помощницей по кассе. Смышленая, исполнительная. Она
По той же лестнице, где располагалась касса ссуд только этажом выше, жил старший приказчик магазина скобяных товаров Игнат Ипатов. Он был как раз из тех немногих жильцов, которые не были знакомы с Саррой Беккер. Ипатов только неделю назад въехал в эту квартиру и не успел свести знакомство со всеми обитателями дома N57 и двора — колодца. Это был внушительного вида мужчина с окладистой черной бородой, широкий в кости; глаза его смотрели неулыбчиво, а в голосе проскальзывали повелительные интонации. По всему было видно, что это человек основательный, строгий, ответственный за большое и дорогое хозяйство. Подчиненные Игната ходили, наверное, все по струнке и говорили только шёпотом. «Наверное, его любимое выражение — «у меня не забалуешь!» — решил про себя Черняк на второй минуте общения с Ипатовым.
Свидетель дал довольно любопытные показания, которые сводились к тому, что вечером 27 августа он видел на лестнице девочку, по — видимому, Сарру Беккер, да притом и не одну.
— Я возвращался из бани домой, было уже поздно, часов около 11 вечера, — рассказал Ипатов, — Поднимаюсь по лестнице, вижу — сидят прямо на ступеньках две женщины еврейского вида, только одна молоденькая совсем, девочка, а вторая постарше, но тоже молодая. Ну, я и прошел выше, к себе. А дома спохватился, что остался без папирос, и спустился вниз, в мелочную лавку. Опять, значит, прошел мимо этой парочки. Купил папиросы, через 5 минут поднимаюсь, гляжу — опять сидят. Ну, тут я и не выдержал, говорю — нечего тут сидеть на проходе, шли бы вы куда — нибудь в другое место сидеть. Замечание, значит, сделал. А девчонка мне ответила так непочтительно, знаете ли, с раздражением: «А Вам что за дело, где я сижу, я Вам отчётом не обязана». Я ей спокойно, без сканадала отвечаю: «Я не требую от Вас отчета, да Вы не на месте сидите, на дороге, мешаете ходить, и потом, я не знаю, кто вы такие». Как Вы считаете, г — н сыскной агент, я здраво рассудил?
— Разумеется, г — н Ипатов, — кивнул Черняк, — Непорядок налицо. Я бы тоже не смолчал.
Приободренный поощрительной репликой полицейского, старший приказчик продолжил свой рассказ:
— И вот тогда девочка показала рукой на дверь ссудной кассы и заявила: «Я вообще — то здесь живу». Честно скажу, меня это возмутило. Так ведь можно на любую дверь ткнуть пальцем и сказать, что там живёшь. Я девочке заметил, что, дескать, шли бы Вы в свою квартиру, да там бы и рассуждали. И с этими словами я ушёл к себе наверх. А давеча мне дворник рассказал про убитую, и я сообразил, что, наверное, это она — то мне и встретилась.
— А как выглядела эта парочка?
— Девочка черноволосая, с косой. Одета была в какую — то накидку без рукавов, у нее еще руки высовывались из прорезей. А женщина… сравнительно
— А как вам показалось, они были хорошо знакомы?
— Да уж и не знаю. Как тут сказать? Разговаривали оживленно, когда я вниз по лестнице спускался. А о большем судить, право, не могу.
— Скажите, а Мироновича, хозяина ссудной кассы вы в субботу вечером видели? — задал Черняк вопрос, казавшийся ему самым важным.
— Да я ж вам русским языком объясняю — въехал только недавно, еще не успел знакомство свести. Я даже не знаю кто это такой, — резонно заметил Ипатов, — Может и видел, только откуда мне знать, что это был Миронович?
Зато двое других свидетелей были точно уверены, что субботним вечером 27 августа видели именно Мироновича. Один из них, некий Егор Тарасов, малый лет 30–ти, был служащим в конторе домовладельца, располагавшейся как раз рядом с ссудной кассой Мироновича, что называется дверь в дверь. Был он неказаст, его и без того некрасивое лицо ещё больше портили крупные оспинки. Под стать лицу был и голос — резкий, каркающий. Тарасов рассказал, что столкнулся с Мироновичем у подъезда:
— Мы перекинулись с г — ном Мироновичем парой слов. Я сказал: " А вы уже домой? Что — то рановато сегодня.» Было это ровно в 21 час.
— А откуда такая точность? — тут же уточнил Черняк.
— Напротив нас на Невском магазин Дателя, так он аккурат в 9 вечера закрывается. Я прошёл по тротуару Невского проспекта, повернул в наш двор и тут повстречался с Мироновичем. Надо сказать, что он обычно уходил получасом позже.
— И что же Миронович? — направил разговор в нужное русло Черняк.
— Он ответил, дескать, не рано, а поздно.
— Вы же говорите, что он нобычно уходил получасом позже. Почему он в этот раз так сказал?
— Ну уж, не знаю. Может, потому, что день был субботний, многие кассы вообще по субботам закрыты. А так он почти всегда уходил позже.
— То есть, Вы повстречались с Мироновичем, перекинулись парой фразой и разошлись. А как он вышел на Невский Вы видели?
— Видел, — Тарасов задумался, — Да, видел. Но только он потом вернулся, — свидетель хитро посмотрел на сыскного агента.
Черняк чуть было не подпрыгнул от неожиданности. В тот момент он ещё не знал, что Дронов уже получил от портного Гершовича информацию о том, что Миронович возвращался назад.
— Как «вернулся»? Вы видели, как он входил в кассу? — спросил Черняк.
— Про кассу не скажу — не видел, — самодовольно продолжал Егор, — а то, что в подворотню входил — точно. Я с ним там опять столкнулся. Мне нужно было в парадный подъезд зайти, хозяин с поручением послал в бельэтажную квартиру, а вход туда через Невский, значит, гляжу, а мне навстречу опять Миронович. «Мы с вами неразлучны, Иван Иваныч, куда Вы — туда и я, как иголка с ниткой!» Н — да, посмеялся, значит.
— А он что?
— Да только поморщился и что — то буркнул в ответ — я и не разобрал. Иной раз ласков и приветлив, а иной — черт чертом, честное слово.
— А куда он потом пошел, видели?
— А зачем мне? — ответил Тарасов вопросом на вопрос, — Я по своей надобности, он по своей. Да только к кому ему ещё и идти — то в нашем дворе, кроме своей кассы? Сами подумайте, г — н полицейский!
— А как после Миронович выходил из подворотни, видели?