Бриллианты безымянной реки
Шрифт:
Архиереев сделал вид, будто смеётся. Аграфена повернула голову и уставилась на него ясными, яркого фиалкового оттенка глазами.
– С низкой скамейки труднее подняться, зато не так опасно падать, – проговорила она и поднялась на ноги, вовсе не опираясь на свой замысловато изогнутый посох.
Металл её украшений мелодично зазвенел. Оба пса так же поднялись и направились к Архиерееву, виляя пышными хвостами.
О посохе Аграфены отдельная речь. Впечатлительная и замкнутая Изольда, старшая из сестёр Лотис, всерьёз считает, будто посох Аграфены изготовлен из берцовой кости гигантского человека, некогда обитавшего в Якутском приполярье.
–
– Любуюсь. Глаза у тебя голубые. Разве у якутов бывают такие глаза?
– Моя мать была из племени тунгусов.
– У эвенков и эвенов не может быть голубых глаз. Я вот думаю…
– Не думай, капитан.
– Почему?
– Пакость какую-нибудь надумаешь.
– Я вот думаю, не мамаша ли ты нашего Георгия? Уж больно не похож он на своих сестёр. У обеих глаза чёрные, цыганские, а у него такие ж, как у тебя – голубые.
– Пакость подумал. Пакость сказал!
Тщательно обнюхав обе штанины и обувь гостя, псы удалились за полог тордоха.
– Зима минула. Весна настала. До следующей зимы не жди новостей, – строго произнесла Аграфена.
– Принесла, – обречённо отозвался Архиереев.
Несколько мгновений женщина внимательно смотрела ему в глаза, а потом отвернулась, разочарованная.
– Плохие у тебя новости. Скучные.
– Новости из самой Москвы, – на всякий случай пояснил Архиереев.
– У меня две русские дочери на руках. Обеим нужны мужья. Я ищу. Тут работы много. Осипу трудно со всем справляться. Сушняк валить. Дрова пилить. Воду носить. Охота. Рыбалка. Всё он один. Нужны помощники, а ты «Москва, Москва»!
– Жить в верховьях безымянной речки? Да ни один мужик на такое не согласится, если только он не природный тунгус, как ты.
– Неправда твоя. Вот наш Георгий русский, но всей душой любит эти места. А что до моего сына… то русские говорят: «Пусть земля ему будет пухом…»
Она хотела сказать ещё что-то о своём родном сыне, но Архиереев поспешил перевести разговор на безболезненную тему.
– Георгий? Русский? Любит? – с задором заядлого спорщика проговорил он. – Да любой, если только он не геолог, попав сюда, через неделю сбежит. Да и когда ж Георгий здесь последний раз живал? Не тогда ли, когда его олень Осипа лягнул и он два месяца валялся в твоём тордохе со сломанной ногой?
Задорная ирония Архиереева нимало не смутила Аграфену.
– Геологов-бродяг нам не надо, а любого другого, если в небо вздумает взлететь, за пятки ухвачу, если под землёй вздумает спрятаться – за волосы назад вытяну.
– Помнишь Клавдия Васильевича Цейхмистера?
– Двуногий, у которого лицо сзади? Технорук? Как же такого забыть? Поняла. Ты о нём пришёл говорить.
Архиереев горделиво приосанился. Аграфена фыркнула.
– Он звонил мне из самой Москвы!
– Неужто опять захотел пожить при коммунизме?
– Не он сам. Но у него есть сынок.
– Тоже геолог?
– Гидролог…
– Не вижу разницы.
– Студент-дипломник.
– Бай баянай скормит его потроха лесным зверям.
– Он приедет в Ч., чтобы осмотреть памятные места, связанные с молодостью своего отца.
– Бабушка Аан Чаалай спрячет его кости в вечной мерзлоте.
– Разрешишь привести его к тебе?
– Зачем? Коммунизм был на том берегу Госпожи Бабушки Вилюй. – И она махнула посохом, безошибочно показывая в направлении Ч. – Там на камнях сидели в палатках. Каждый делал свою работу. Пищу и кров делили по справедливости. Все были сыты, никто не мёрз, никто не имел излишка.
– Может быть, он понравится Мире… – настаивал Архиереев.
– Я родилась в долине Бабушки Госпожи Чоны. Но не там, где бурная вода бьётся о камни и на лодке не проплыть. Мать родила меня в долине, которой больше нет. Окруженная высокими скалами, уютная и плодородная, она кормила людей и их скот. Гора Туой-Хая, некогда огнедышащая, приютила посёлок и дала ему своё имя. Окаймляющие долину холмы со всех сторон защищали Чонскую долину от пронизывающих ветров Муус Кудулу Далая – Ледовитого океана. На ровном днище Чонской долины было много больших и малых озер, вокруг которых располагались прекрасные покосные угодья. Трава по пояс. В Туой-Хая я встретила и моего Осипа. Он стрелял уток на ближнем озере только тогда, когда под выстрел попадало не менее двух штук. Как-то я услышала два выстрела, а он принес шесть убитых уток. Рыбу из реки черпали вёдрами. Местами на прижимах реки с быстрым течением елец стоял такой плотной массой, что дно реки смотрелось с лодки черным: множество ельцов стояло впритирку один к другому, затемняя дно. А потом пришли двуногие, у которых лица сзади, и моя долина была затоплена. Ушла на дно гнилого озера…
Она замолчала, опустив голову на грудь. Костяная трубочка выпала из разомкнутых губ. Неужто готова расплакаться? Архиереев помнил Аграфену молодой, с огромным младенцем у полной груди, но и тогда она не отличалась плаксивостью. Не раз слышал он и её сетования на обычное советское разгильдяйство. Как и в других местах СССР, гигантизм в гидростроительстве на Вилюе привел к гибели Чонской долины. Неужто сейчас Аграфена расплачется? Архиереев суетливо подобрал костяную трубочку, очистил от налипших хвоинок, с поклоном подал хозяйке. Тут же спохватился, вспомнив о припасённых подарках. Суетился, доставая из рюкзака пакетики бисера, цветные нитки, моток золотого шитья, деревянные пяльца и игольницу. Тут же оказался и пакет леденцов, завёрнутых в яркие фантики – это для Миры. Аграфена благосклонно приняла подарки.
– Довольна? – заискивающе спросил Архиереев. – Ну что, каков я, по-твоему?
– Ты – русский, – тихо отозвалась Аграфена.
– А лицо? Лицо-то спереди или сзади?
– Ты – человек, у которого лицо спереди. А Цейхмистер – погубитель моей родины.
– Но сынок-то его не таков. Да и не родной он Цейхмистеру. Может быть, на что-нибудь он тебе и сгодится?
Аграфена, подняв голову, снова пристально уставилась на него. Смотрела долго, изучающе, и у Архиереева достало мужества выдержать этот взгляд.
– Ты, Савва, хитрее любого саха. Во сто крат хитрее.
– По преданию, саха – полубоги. Куда уж мне…
Аграфена не обратила внимания на его слова. Нашлось занятие поважнее: она выбила пепел из своей трубочки прямо на ладонь и долго рассматривала его, поворачивая руку так и эдак. Архиереев терпеливо ждал, когда она снова заговорит.
– Ответ получен, – проговорила Аграфена наконец. – Богини Верхнего мира, который чист, как помыслы его обитателей, смотрят на тебя с одобрением. Богини Аан Алахчин, оберегающая цветущую Природу, Богиня Ахтар Айысыт, умножающая род двуногих, Богиня Исэгэй Иэйэхсит, покровительствующая двурогим животным одобряют наши намерения. Веди сюда сына Цейхмистера, но лицо его всю дорогу должно быть обращено назад. Недоумеваешь? Тогда скажу понятней для тебя, русский. Посади гостя на оленя за спину Осипу. Пусть так добирается, чтобы не нашёл назад дороги. Постой! Как добился своего, так сразу и бежать?!!