Бриллианты Вольштейна

Блок Лоуренс

На полочке над раковиной стоял стакан в целлофановой обертке. Вольштейн положил капсулу на полочку, снял обертку, пустил воду и наполнил стакан до краев.

— Не знаю, что мне делать. Проглотить капсулу или раскусить? Проглотить проще. Но оболочка может не рассосаться. Она же не рассосалась, когда я держал капсулу во рту. — Он говорил и говорил, наверное, рассуждал вслух. — Я мог бы плеснуть водой вам в лицо. У меня появился бы маленький, но шанс. Впрочем, вы успели бы выстрелить. Могли не убить, а ранить меня. Значит, опять полиция, суд. Зачем мне это нужно? — Он вылил

воду в раковину, поставил стакан на полочку. Взял капсулу, зажав ее большим и указательным пальцами. — Смерть должна быть безболезненной и мгновенной. Надеюсь, так оно и будет. Я ужасно боюсь боли, мистер Лондон.

— Вы смелый человек.

— Это неправда. Смелость и смирение — не синонимы. Я — трус, который смирился с неизбежным. — Он положил капсулу в рот. Передумал, снова достал.

— Еще одно уточнение. Думаю, вам следует об этом знать. Алисия не была голой, когда я уходил, после того, как убил ее.

— Я знаю.

— Вы знаете, в чем она была?

— Да.

— Вы так много знаете, мистер Лондон. А вот мне открыто далеко не все. Очень хотелось бы знать, что меня ждет после того, как я раскушу эту капсулу. Неужели это конец? Трудно поверить в религиозные мифы, но я готов и на это. Даже ад лучше, чем ничто. В этом ошибка церкви, знаете ли. Ничто куда страшнее любого ада.

— Может, вы просто уснете.

Он покачал головой.

— Сон предполагает пробуждение. Впрочем, чего гадать, если через мгновение я смогу найти ответ на этот вопрос.

Я уже хотел сказать ему, что он может положить капсулу в пузырек и убираться на все четыре стороны, но подумал о мертвой блондинке, мертвых ворах, о мертвом двойнике в Аргентине, подумал об очкарике, убитом у кирпичной стены склада, о шести миллионах его соплеменников, сожженных в нацистских печах. И все-таки мне хотелось его отпустить.

Он улыбнулся. Бросил капсулу в рот и закрыл глаза. Его челюсти сомкнулись, раскусывая капсулу. На мгновение он открыл глаза, посмотрел на меня, а потом повалился на пол, уже мертвый.

Глава 13

Я отогнал машину в гараж. Дежурил все тот же прыщавый парень. Что-то он мне такое сказал. Но я не услышал, потому что не слушал.

В воздухе пахло грозой. Похоже, история эта начиналась и заканчивалась одинаково, под проливным дождем. Я зашагал домой с брифкейсом под мышкой. Поднялся по лестнице. На этот раз никто не выстрелил мне в спину. Я открыл дверь, переступил порог, зажег свет. Никаких сюрпризов: ни незваных гостей, ни брифкейса на кофейном столике, ни вываленных из шкафов вещей и книг. Только моя квартира. В том самом виде, в каком я ее и оставил.

Я наполнил стакан коньяком. Пил его маленькими глотками и думал. О любви и смерти. Об Алисии Арден, о том, какой она была и какой ее видели влюбленные в нее мужчины. Подумал о своей женщине и заулыбался. Снял трубку и набрал номер Мэдди.

— Привет. Как прошло прослушивание?

— Эд, — радостно чирикнула она. — Все отлично, потом я тебе об этом расскажу. Как ты? С тобой все в порядке? Ты не ранен? С тобой ничего не случилось?

— Я цел и невредим. И все расскажу,

когда увижу тебя.

— Ты сможешь приехать прямо сейчас? Или приехать мне?

— Ни то и ни другое. Я приеду где-то через час с небольшим. И приглашу тебя на обед.

— Обед я приготовлю сама, Эд. Сегодня мне хочется повозиться на кухне. Почему бы тебе не приехать прямо сейчас? Как я понимаю, с делами ты покончил.

— Почти. Буду у тебя максимум через два часа. Приготовь обед. Только учти, что я буду голоден, как волк.

Я постоял у телефонного аппарата, думая о Мэдди, вспоминая ее голос. Задался вопросом, что нас ждет, сможет ли она ужиться со мной, а я — с ней. Подумал о любви, о том, как она действует на некоторых моих знакомых: или превращалась в главную движущую силу, или человек полностью обходился без нее. И я не мог решить, какой вариант более предпочтительный, потому что оба обладали как немалыми достоинствами, так и существенными недостатками.

Я раскурил трубку, набрал еще один номер. Трубку взяла Кэй. Узнав мой голос, затараторила, как пулемет.

— Ой, Эд. Я так о тебе волнуюсь. Что случилось?

— Вроде бы ничего. Ты, собственно, о чем?

— Ну, не знаю. Ты звонил Джеку, виделся с ним, вот я и волнуюсь.

— Со мной все в порядке. Проблемы у Джека. Ему потребовался детектив, и он решил, что лучше обратиться к родственнику. Некоторые его клиенты не заплатили по счетам, вот он и попросил меня разыскать их. — Я импровизировал на ходу. — Не думаю, что тебе надо из-за этого волноваться.

— Но я волнуюсь. — В голосе Кэй зазвенела радость. — Я волнуюсь, потому что ты один-одинешенек в этом мире.

— У меня есть дорогая сестра…

— Ты знаешь, о чем я. Если б у тебя была жена, которая заботилась бы о тебе, я бы не волновалась.

— Может, я и обзаведусь женой. В самом ближайшем будущем.

— У тебя появилась женщина?

— У меня их десятки. Но к одной я, похоже, отношусь не так, как к остальным. В скором времени я тебе все расскажу. А теперь, пожалуйста, позови мужа.

Кэй сказала мне что-то приятное, я сказал ей что-то приятное, и она передала трубку Джеку. С ним разговор был короткий.

Потом я принял душ. Быстро побрился. Видать, слишком быстро, потому что сильно порезался. Карандаш кровотечение не остановил, пришлось воспользоваться пластырем. Я посмотрел на себя в зеркало и ухмыльнулся. За последние дни меня били, в меня стреляли, а физиономию я попортил себе сам, собственной бритвой. Что ж, от пореза мог даже остаться боевой шрам. Я вернулся в гостиную и уселся в одно из кожаных кресел, дожидаясь Джека.

Он постучал в дверь. Я крикнул, что открыто, и он вошел, чуть запыхавшись, с растрепанными волосами. Лицо покраснело больше обычного, в глазах стоял страх, который мне уже доводилось видеть.

— Я приехал, как только смог. Надеюсь, не заставил тебя ждать. Что случилось, Эд?

Я поднялся, шагнул к нему, швырнул в него брифкейс. Он инстинктивно поднял руки. Брифкейс ударился о них и упал на пол.

— Это твое. Ты забыл его, когда побывал здесь в последний раз.