Bringing failure
Шрифт:
– Я больше не собираюсь влиять на тебя, это может плохо кончиться. Наша, как ты выразилась, маленькая проблема и является побочным эффектом моего вмешательства. Сознание живого существа слишком хрупкое, я уже разделил тебя надвое. Кстати, ты чувствуешь присутствие Хранителя?
Фелиция отрешенно взглянула на гряду одинаковых металлических шкафчиков.
– Нет… Я просто ощущаю свою силу, как обычно. Постой, - она указала на него пальцем, затем задумчиво приложила его к губам.
– Это может быть защитной реакцией, не позволяющей Хранителю вырваться на поверхность? И это снова толкает меня в тот иллюзорный мир?
Локи
– Наверное… Ты вела себя странно, слишком уверенно в этой иллюзии, ты казалась спокойной и уравновешенной, хотя, можно сказать, была впервые на месте той - второй.
– Я решила, что это сон, - Фелиция перестала моргать, осознав, что невольно раскрыла перед Локи карты.
– И потом, я же постоянно наблюдала за вами со стороны.
Всего полшага, и кожаные тапочки Локи коснулись её резиновых шлёпок.
– Твоё сознание стало единым целым, верно? И теперь ты ощущаешь то время, проведенное Хранителем в мнимом Асгарде, как своё собственное?
Она задохнулась от возмущения, но только и успела, что открыть рот, прежде чем он продолжил:
– Как интересно, - Локи неожиданно, но мягко коснулся её скулы пальцами, провёл тыльной стороной ладони по её щеке, и только сейчас она посмела открыть рот для идиотского вопроса:
– Что ты делаешь?
– она отвернулась, глядя вбок, стараясь избежать его прямого взгляда.
– Теперь я понимаю причину того, что ты затянула меня в мир своих грёз, - он усмехнулся как-то победоносно и, вместе с тем, устрашающе.
– Ты получила лишь то, что хотела видеть…
Фелиция оттолкнула его руку и в ярости нахмурилась, намереваясь сказать гадость, но промолчала, осознав своё поражение. Лишь громко фыркнув, она развернулась и пошла на выход.
– Что, сказать нечего?
– догнал её ехидный и самодовольный голос Локи.
В комнате горел свет, значит, Стив проснулся и непременно начнет донимать её вопросами, на которые она вряд ли сможет дать правдивый ответ.
– Где ты была?
– он сидел на кровати, с усилием потирая глаз и протяжно зевая.
– В сортире, - как можно более невозмутимо бросила она и решила показать характер: - Я, что, теперь на пушечный выстрел не могу от тебя отойти?
– Нет, не можешь. Ты сама говорила, что надзиратель тебя устраивает, - вполне миролюбиво отозвался Стив, даже улыбнувшись.
– И в моё время девушки говорили “дамская комната” или “уборная”.
– О времена, о нравы!
– театрально произнесла Фелиция, не забыв закатить глаза и всплеснуть руками, затем, перебравшись через Стива, спокойненько завалилась под одеяло, с трудом вытащив край из-под его пятой точки.
– Ты ущипнула меня?
– он повернулся и забрался с ногами на кровать.
– Может, это клоп?
– Фелиция пожала плечами и изобразила наигранное недоумение, но затем снова выбралась из-под одеяла и, обвив ногами его талию, крепко обняла, положив подбородок на плечо.
– Что случилось?
– он обнял ее в ответ и поцеловал в висок.
– Ты странно себя ведешь.
Стив на миг отстранил её от себя, но больше ничего не сказал, а только поцеловал и, придерживая за поясницу, опрокинул на спину, невольно прижавшись теснее и вызвав у нее тихий стон.
– Кэп, ты скучал по мне?
– она с улыбкой зачесала его чуть растрепанные
– Только если самую малость.
Он получил легкий удар кулачком по ключице и, перехватив её руку, занесенную для нового удара, поцеловал. Фелиция охотно ответила и, обняв его, попыталась отключиться от тревожных мыслей, вызванных словами Локи, но они неминуемо преследовали её, а тёплые руки Стива, ласкающие её тело, невольно напоминали кроткие прикосновения Локи. Но там, в Асгарде была не она - это был Хранитель и, пускай сознание соединилось, Фелиция всё равно считала необходимым думать, что поведение другой, такой непохожей на неё личности не имеет к ней ни малейшего отношения. Она сама бы никогда не позволила ему касаться себя, пускай то были и невинные прикосновения, такая непохожая на него ласка. Но тем не менее чужие и, в то же время, свои воспоминания оказывали на неё влияние, вызывали трепет, и как бы она не старалась почувствовать отвращение, оно ускользало в никуда, оставляя лишь тепло - глупое, нелогичное, бессмысленное. Локи что-то испытывал к ней, и это не раздражало, не пугало… Умел ли этот лживый человек, бог, турс любить по-настоящему? А знала ли сама Фелиция что такое любовь?
Стив обнимал её, приносил тепло, удовольствие и даже уют, его широкая грудь стала для неё незаменимой защитой, его ласка вызывала приступы дрожи, полные удовлетворения стоны, но почему ей хотелось, чтобы он поскорее закончил? Она сама начала любовную прелюдию, наверное, чтобы проверить свои чувства, и теперь находилась в смятении, боялась уснуть после бурной ночи, зная, что увидит в Асгарде вовсе не лицо Стива, боялась того, что хотела увидеть Локи, однако вскоре она безмятежно заснула и не увидела иллюзорного мира, созданного специально для нее богом обмана…
…Локи долго не мог уснуть, не понимая её поведения, но начиная замечать метания. Фелиция неосознанно сближалась с ним, пускай и говорила глупые гадости, не позволяла касаться себя, но он знал, что вряд ли был ей противен, что она простила его ошибки, не закатывала истерик и не пыталась попрекнуть. Но он всё ещё был беспомощен перед своими чувствами, с таким трудом принимая странную привязанность к смертной, которую всё ещё ненавидел и презирал. Эти необъяснимые чувства раздирали его в клочья, пожирая изнутри, заставляя разум кипеть, а мысли плавиться от невидимой, направленной на самого себя ненависти. Ненависти, понимания, что даже после её неозвученного, но очевидного прощения он оказался не в состоянии простить самого себя.
Локи только продолжал любить её. И ненавидеть, не в силах простить за то, что она соблазняла его, даже не подозревая об этом. Он не уважал её, она была слишком далека от его мира. Фелиция была другой, она была слишком юной для бога, прожившего тысячу лет. И это было самой худшей из всех пыток. Понимание, что любишь человека, которого не уважаешь, которому неспособен добровольно подать руки, потому что он не заслуживает её. Но тем не менее он продолжал протягивать ей руку, пытался донести свои чувства, ощущал себя несмышленым глупцом, выбирая непонятные ей методы, привлекая к себе внимание грубостью, злыми, обидными шутками. Самое худшее из унижений, разъедающая отрава - любить того, кого сам же глубоко и откровенно презираешь, но ничего не можешь сделать с этим чувством, только корчишься и задыхаешься, мечась в бесконечной гонке от любви до ненависти, от ненависти до любви.