Британия
Шрифт:
— Кто дал тебе это письмо, Юэн?
— Его мать, епископ.
— Опиши ее, — попросил имам и пошел вниз по лестнице.
Юэн задумался, пытаясь восстановить в памяти образ пожилой женщины.
— Высокая, худая, седая. Всегда в чистой и красивой одежде.
Имам кивнул:
— Да, это она.
Фэрри сгорбилась, отпустила Юэна, а затем повернулась и пошла вслед за отцом.
— На улицах надо быть осторожнее. Пойдем окольными путями, пока не доберемся до военного лагеря у собора, — чуть не
Юэн по-прежнему ничего не понимал и повернулся за помощью к имаму.
— В конверте были живые споры мха, — имам, казалось, был подавлен. — Фаид вдохнул их, как только распечатал письмо, Юэн.
— Господи! — послышался сзади голос Кейтлин.
Только теперь до Юэна дошло случившееся.
— Мох напал на него?
— Он сам стал мхом. С живыми спорами все происходит до ужаса быстро. Фаид даже не успел с нами попрощаться…
Юэн похолодел от мысли о том, что Дженнифер сделала с родным сыном и как близко от смерти находились они с Кейтлин, когда несли конверт через полгорода и когда лежали связанные в подвале рядом с живыми спорами мха.
— Простите, я не знал, — хрипло произнес он, спускаясь по лестнице за Файрузой, хотя и понимал, насколько пусты сейчас эти слова.
— Разве ты мог узнать и выжить? — грустно улыбнулся имам.
Выйдя из здания, они перебежками добрались до ближайшей линии домов, прошли ее насквозь и двинулись на юго-восток. В какой-то момент они оказались на открытой улице и, вслед за Фэрри, бросились ничком на асфальт.
Неподалеку, за стеной, спорили два христианских солдата.
— Ничем хорошим это не кончится, — сказал один.
— Ты так думаешь?
— Я знаю.
— Ну и зачем тогда приперся, Альберт?
— Так она же сказала: прийти всем до одного! Тупой, что ли? Попробуй, поспорь с ней.
— Значит, пускай насильно обращают в свою веру, а мы будем сидеть, сложа руки? Вот так ты думаешь? — голоса стали удаляться, продолжая разговор на ходу.
— Нет, брат, я вообще ничего не думаю. В наши дни иметь собственное мнение опасно, — ответил Альберт.
— Тут ты, может, и прав, Берти, но все равно это не дело: похищать всех, кто приходит в город, дурманить их и обращать в свою веру. Ты подумай, епископ дело говорит!
— Ну, я тебе так скажу… — Больше ничего разобрать было нельзя; Файруза осторожно заглянула за стену и показала жестом, что путь свободен.
Они перебежали дорогу и укрылись в тени еще одной линии домов, с террасами.
— Отец, ты был прав: они их используют, — сказала Фэрри.
— Нас? Для чего? — спросила Кейтлин.
— Епископ была в ярости, когда ее сын принял ислам, — объяснил имам.
— Он сделал это ради меня, — сказала Фэрри. — Я не хотела и не могла отказаться от своей веры, и тогда он отказался от своей
— По правде говоря, он не особенно верил в бога, ни в исламского, ни в христианского. Он просто очень любил мою дочь.
Файруза отвернулась, пряча глаза, но не смогла подавить горького и безысходного рыдания.
— И теперь они утверждают, будто вы насильно обратили нас в мусульманство? — спросил Юэн.
— Видимо, да, — ответил имам. — Епископ уже давно обвиняла нас в этом, но без доказательств ничего не могла предпринять.
— То есть, получается, она все подстроила? — изумился Юэн. — Но откуда она знала, как вы поступите с нами? И что мы вообще отдадим письмо?
— Наверное, она и сама не знала, как все сложится, — ответила Файруза, осторожно идя по первой по заросшему мхом палисаднику.
— Идите по снегу! — сказал имам, замыкающий цепочку, и подстраховал Кейтлин, чтобы она не упала в мох. — Она хорошо понимает фанатиков, потому что сама фанатик.
— Что вы имеете в виду? — спросил Юэн.
В вопросах религии он был беспомощен. В его жизни в Шотландии религия была делом десятым. Впрочем, после войны многие забыли о церковных канонах: на первый план вышли проблемы выживания. К тому же бог, допустивший планетарную катастрофу, резко утратил популярность. В первые послевоенные годы еще шли пересуды о том, удалось ли спастись религиозным лидерам, но прошли десятилетия, от них не было известий, и все решили, что раз уж прожили все это время без них, то как-нибудь проживут и дальше…
— Фанатики моей общины хотели забить вас камнями до смерти, — грустно сказал имам.
— Камнями? — Юэн вытаращил глаза. — Забить камнями?
— Какая-то дикость… — поморщилась Кейтлин.
— Действительно, дикость. Поэтому мы вас и вытащили оттуда, — согласился имам. — Я не сторонник мести. Наоборот, я учу любить ближнего своего. Но это трудно даже в хорошие времена, а нынче времена нехорошие.
Юэн посмотрел на спину женщины, которая молча уводила их подальше от опасности, и подумал, сколько же в ней отваги и самоотречения! Чужаки невольно стали пособниками в убийстве ее любимого мужа, а она за это спасает им жизнь. Он понял, что восхищается ее храбростью и верностью идеалам отца.
Фэрри остановилась перед старой каменной стеной, поверху которой шла ржавая металлическая изгородь, и безучастно сказала:
— Вот и стена.
Юэн не мог подобрать слова, чтобы выразить все свои чувства, и просто кивнул, а вот Кейтлин молчать не стала:
— Я никогда не забуду, чего вам стоило помочь нам!
— Вы принесли в мою жизнь боль и страдания, и дальше все будет только хуже, — сказала Файруза. — Я не желаю вам зла и не хочу, чтобы вас убили по воле этой хитрой мерзавки, но и простить не могу.