Британский качок
Шрифт:
Напоминает мне о том времени, когда достопочтенная Уиннифред Беннетт стала «Покровительницей года Общества Садовых бутонов», пробыв членом Общества всего шесть месяцев, в то время как мама целый год боролась за этот титул, но его вырвали у нее из рук.
Папе потребовалось три недели и поездка на Фиджи, чтобы успокоить ее взъерошенные перышки — я не могу представить, каково ему сейчас дома, после моей скоропалительной свадьбы.
— Хорошо. Я поговорю с Джорджией.
И, по крайней мере, один из нас может улететь домой к моим родителям.
Я
— Пожалуйста, сделай это. — В трубке слышится всхлип моей матери. — Я все еще не могу поверить, что ты мог так поступить. Это так на тебя не похоже — и снимать деньги со счетов в тщеславных целях, никому не говоря? О чем ты думал, Эшли Артур?
Не собираюсь обсуждать это с ней по телефону; мы с ней оба знаем, что деньги мои, унаследованные от маминого отца, и я могу делать с ними все, что мне заблагорассудится.
То, что я потратил, было лишь частью того, что было на счете, просто каплей в море.
Хотя лучше с ней не спорить.
— Я не знаю, о чем думал, мам.
Это ложь.
Потому что точно знал, о чем думал, когда женился по пьяни на Джорджии, и это звучит примерно так: как только я увидел ее на другом конце комнаты в доме регби, мне захотелось узнать ее. Если бы она не подошла ко мне, я бы, в конце концов, сам подошел к ней.
То, что она сделала, было незрелым, но это не нанесло вреда ничему, кроме моего эго, и давайте будем честны — оно не такое уж хрупкое.
Пока рос, у меня было достаточно льстивых случайных людей, из-за того, кто мой отец, достаточно женщин, которые заигрывали со мной, чтобы знать, что я не уродливый, недостойный кусок дерьма.
Итак, это беспокоило меня, но… один взгляд на Джорджию, и все это раздражение и дурное настроение вылетели в окно. Теперь она моя жена, и я вроде как хочу сохранить ее.
Просто чтобы посмотреть, на что это похоже, хотя она ни разу не вела себя как жена.
— Как только закончится семестр, ты вернешься домой. Ты понимаешь меня, Эшли Артур Калум Драйден-Джонс?
— Да, мама.
— Повтори это.
Краснею, не желая повторять ничего из этого дерьма, когда Джорджия все еще стоит у стойки и слушает каждое мое слово, но мама не собирается заканчивать этот телефонный разговор, пока я этого не сделаю.
— Я возвращаюсь домой, как только закончится семестр.
Я украдкой бросаю на Джорджию взгляд, и ее брови поднимаются, печенье с изюмом на полпути ко рту.
— Ни дня больше в этом колледже, ты понял? Ты возвращаешься домой и привозишь с собой свою жену.
— Мама… — Еще один взгляд на Джорджию дает мне понять, что она на самом деле очень внимательно слушает. — Я сказал тебе, что спрошу ее, но не могу ничего обещать.
— Она сейчас с тобой?
— Да.
— Пожалуйста, дай ей трубку.
— Мама…
— Эшли Артур…
Я опускаю телефон
— Мама хочет с тобой поговорить.
Джорджия издает сдавленный звук, печенье попадает не в то горло. Девушка несколько раз кашляет, становясь ярко-красного цвета. Делает глоток воды из стакана, который я налил себе перед тем, как она вошла в дверь.
— Она хочет поговорить со мной? — Сглатывает, вытирая крошки от печенья на руках о спортивные шорты. — Эм. Ладно…
Медленно, как будто идя в похоронной процессии, Джорджия подходит ко мне и протягивает руку за мобильным телефоном.
— Алло?
Она делает паузу, внимательно слушая, что говорит мама, ее лицо все еще красное от застрявшего печенья, смущения и смирения. Я ни за что на свете не могу представить, что, черт возьми, мама говорит ей, и ожидание, чтобы выяснить это, оказывается пыткой.
— Да, мэм. — Джорджия кивает. — Спасибо. — Пауза. — Да, это он. — Она смотрит на меня с кроткой улыбкой на лице; это сбивающая с толку улыбка, которую я не могу прочитать. Это улыбка сожаления, или ободряющая улыбка, или…
— Вы уверены, миссис… э-эм, леди Джонс, э-эм… — Она запинается, не зная, как обратиться к моей матери. — Я не думаю, что это было бы… — Мама, должно быть, прервала ее, потому что ее голос затихает, предложение не закончено. — Вы уверены? — Пауза. — Это всего за несколько коротких недель. Может быть, я могла бы заставить это сработать, но… — Она снова замолкает, и от разочарования, что моя мать говорит о Джорджии, у меня сжимается грудь. — Конечно, я так и сделаю.
Она молчит еще несколько мгновений, затем:
— С вами тоже было приятно поговорить. Хороших выходных, мэм.
Джорджия такая вежливая, и я молча смотрю на нее, когда она протягивает мне мой мобильный, кладя его мне на ладонь.
Я подношу его к уху.
— Она повесила трубку. — Моя жена-соседка смеется, хотя этот звук пронизан нервами и напряжением.
Коктейль беспокойства, если хотите.
— Ну? — спрашиваю я. — Что она сказала?
— Прости, но… мы можем поговорить об этом позже? Пожалуйста? У меня голова идет кругом. — Джорджия выходит из комнаты, прижав по два пальца к вискам. — Я собираюсь принять ванну.
Ванну.
Хорошо.
Да, конечно — я могу подождать, пока она закончит отмачиваться, чтобы узнать свою судьбу. Узнать, о чем они с моей матерью говорили, что, по мнению Джорджи, могло бы сработать.
Похоже, она летит со мной в Британию.
Ей просто нужно больше времени, чтобы привыкнуть к этой идее.
— А вот и ты.
Джорджия смотрит на меня, отмокая в ванне, окруженная таким количеством пузырьков, что я не вижу ее сисек.