Бродяги
Шрифт:
— Красиво… для тех, кто любит головоломки.
— Разве тебе никогда не хотелось уйти? Без возврата. Идти и идти…
— Пока не сдохнешь от голода?
— Иногда можно сворачивать в подходящий мир. Отдыхать. И снова идти.
Дилла покачала головой. Уйти навсегда — это ей скоро предстоит, хочет она того или нет. После гибели матери всё труднее выдерживать шипение сестер и презрение бабушки. Но уйти на Дороги, стать бродягой… Нет, о таком Дилла никогда не мечтала. К тому же, уметь выходить на Дороги — это даже не полдела. Никто не в состоянии предсказать, примут ли они тебя. Но даже если примут, идти по Дорогам — это одно, а находить тропинки в миры, где ты сможешь выжить, — совсем другое. Дилла не была уверена, что справится с этой задачей, и не собиралась рисковать. Говорят, пыль на Дорогах — это прах тех, кто не сумел с них вовремя свернуть.
— Так мы летим, или ты притащил меня сюда любоваться видами?
Лейн немедленно ощетинился.
— Я тебя не тащил, ты сама предложила!
— А ты согласился. А теперь передумал, да?
— Нет! — Он одернул легкую кожаную куртку. Без особой нужды подтянул ремешки на высоких, до колена сапожках. — Я готов, летим.
Дилла хмыкнула, обошла его со спины и крепко обхватила за талию. Приподняла, приноравливаясь к весу. Лёгкий, как и ожидалось. Ещё бы волосы нос не щекотали!
— Наклони голову. Нет, лучше вбок.
Лейн молча послушался. Если он и боялся, то умело это скрывал. Дилла расправила крылья. Магии на Дорогах — хоть ложкой хлебай. Так что тратить собственные силы на взлет нет нужды.
— Ну, держись!
Когда Дилла сделала первый круг, то и дело кренясь и чиркая крыльями по каменной ограде, Лейн постарался даже дыханием не выдать своей радости. Ей ни за что не подняться с ним даже до средних мостов!
— Может, хватит? — участливо спросил он. — Пока еще не все перепонки порвала.
— Заткнись и не мешай! — Дилла захлопала крыльями, набирая высоту.
Они поднимались по стремительной спирали, и у Лейна перехватило дыхание. Захотелось постыдным образом вцепиться в сильные руки, держащие его. Чем выше они поднимались, тем больше видели вокруг дорог — прямых и извивающихся серпантином, новых и с обрушенными в бездонные провалы оградами, уходящих вниз и в стороны, перетекающих друг в друга…
Страх внутри Лейна мешался с восторгом. Финварра рассказывал ему, как однажды летал на драконе над Дорогами. Произошло это тысячу лет до рождения Лейна, и он отчаянно завидовал отцу. Почему с тех пор драконы предпочитают не иметь дело с фэйри, Финварра не объяснил.
— Теперь веришь? — голос Диллы звучал напряженно.
Они уже поднялись больше, чем на сотню футов, все мосты остались под ними. Облака стремительно приближались.
— Как у тебя это получается? — Лейн закрыл глаза и раскинул руки, кончиками пальцев ощупывая воздух. — Используешь восходящие потоки магии?
— Да. Ты вниз-то посмотри. Вот теперь действительно красиво!
Лейны посмотрел, и его замутило.
— Что, плохо стало? — с показным сочувствием спросила Дилла. — Если боишься, так и скажи.
— Разумеется, нет! — Лейн судорожно сглотнул и глубоко задышал. — Между прочим, до драконов еще лететь и лететь.
— Готов рискнуть? Чем выше над дорогами, тем чаще возникают магические завихрения.
— Не волнуйся, я их почую заранее.
— Как скажешь!
"Самоуверенный ублюдок!" — Дилла с натугой замахала крыльями. Каждый взмах давался всё тяжелее и тяжелее. Но еще на сотню футов она, пожалуй, поднимется. Хотя уже становится холодновато, и восходящие потоки иссякают, придется поработать в полную силу. Ну, ничего, зато согреется.
Она посмотрела вверх. В одном месте облака разошлись, но неба как такового над ними не было — только бесконечная тьма, в которой мерцают то ли звезды, то ли чьи-то холодные глаза.
Лейн протяжно всхлипнул, и его вырвало. Дилла возликовала.
— Сдаёшься? А то я могу… — она не договорила, захлебнувшись ледяным порывом ветра.
В следующее мгновение их перевернуло и закрутило в убийственном воздуховороте. «Нет! Так не бывает!" — успела подумать Дилла. Но ей тут же стало не до размышлений.
Лейна выдернуло из ее захвата, швырнуло то ли вверх, то ли вниз. Он завопил, в панике размахивая руками. Дилла забила крыльями, извернулась, поймала его за ворот куртки и дернула к себе. Лейн вцепился в неё, обхватив руками и ногами. Дилла полностью расправила крылья, лавируя между возникающими со всех сторон преградами голубых молний. Откуда-то налетела метель. Колючий снег больно хлестал по лицу. "Не выдержу, — подумала она обреченно. — Оба сдохнем… Как глупо…"
Лейн уткнулся в плечо Диллы. Сердце её билось в рваном ритме. «Проклятье! Она же сейчас замертво свалится! А хвасталась-то…» Лейн сосредоточился. Ему еще не доводилось делиться силой с неблагой фэйри, тем более, с полудемоном. Магия утекала в неё, как в песок. Лейна снова замутило, тело свело судорогой. Мокрый снег хлестал всё сильнее, одежда промокла насквозь. Он уже не слышал ничего, даже бьется ли сердце у Диллы. Но её руки не разжимались, значит, жива.
Холод внезапно сменился жарой. Их перевернуло еще трижды, и вдруг всё закончилось — так же внезапно, как началось. Лейн не сразу осознал, что они падают.
Снизу пахнуло морем, послышались резкие крики птиц. Мимо пронёсся усыпанный острыми камнями берег, и они рухнули на узкую полосу песка, прямо в набегающие волны.
Какое-то время Дилла лежала, глядя в чистое лазурное небо и ни о чем не думая. Потом мозг очнулся и пришла боль. Почему-то сильнее всего болели не порванные, безнадёжно поломанные крылья, вывернутые из суставов, а руки, которыми она по-прежнему прижимала к себе Лейна. Тот не шевелился, и Дилла с ужасом подумала, что хрупкий фэйри не пережил падения. Дилла зажмурилась и попыталась вспомнить, сразу она упала на спину или сначала перекатилась?
— Может, ты меня отпустишь? — раздался придушенный голос Лейна.
От облегчения Дилла засмеялась и тут же зашипела — соленые брызги обожгли растрескавшиеся губы.
— Правду говорят, что сиды живучее гоблинов. — Она чуть ослабил хватку, но продолжала удерживать Лейна. Сбежит ведь, и поминай как звали. А она тут останется на корм чайкам. — Ну, и что случилось с твоим чутьем? Из-за тебя я чуть не убилась!
— Из-за меня?! — Лейн задергался, пытаясь выбраться, и Дилла снова сжала руки. — Пусти! Мне больно!