Бродяги

Кузьмина Ольга Владимировна

— Ты всё запомнил? — Кедар повернулся к едущему рядом сыну.

Эрлин угрюмо кивнул. Шея у него была охвачена широким серебряным ожерельем, больше похожим на ошейник. Поводья он держал правой рукой. Левая, туго стянутая бинтами, покоилась на перевязи. Надеть бы на него заговоренные доспехи, но где их взять? А простое железо искажает магию. Придется положиться на силу амулетов.

— Рука болит так же?

— Гораздо слабее.

— Хорошо. Значит заклятье одолевает Лейна.

Кедар не помнил, чтобы у отца возникали такие трудности с подчинением Лек-о-Бора. Это беспокоило. Насколько же силён Лейн, если так долго сопротивляется? Получится ли его подчинить? С другой стороны, перекидывать заклинание обратно чревато еще большими неприятностями. Бор, возможно, мёртв, а поднимать нежить — слишком сложно для Эрлина. К тому же, пусть и медленно, но дело продвигается, а это означает, что Лейн не успел сбежать на Дороги. Он где-то в лесу. И есть надежда, что всё задуманное исполнится.

— Ты понимаешь, что потом Лейна придется убить?

— Да. — Эрлин шевельнул перевязанной рукой. Боль помогала справиться с сожалением, которое, вопреки всему, прокрадывались в душу. — Я понимаю.

Глава 23

Глава 23. Страшная сказка

"Кто слишком высоко летает, тот низко падает".

Ирландская пословица

Дилла стояла за спиной Лейна, стараясь не касаться серебряной уздечки, которую он зачем-то повесил себе на шею, и наблюдала, как Бор и Диви сворачивают палатку. Рыжик дулся. Живоглота отправили совершать подвиги с целой пачкой листьев, а ему не дали даже один.

— Ты вырастешь сам собой, — утешал его Бор. — Оно вернее, чем колдовством. Кто его знает, как долго Живоглот пробудет большим? Может, всего пару дней, если не сидеть безвылазно в лесу и не жрать листья.

— Бор, я вот чего не понимаю, — сказала Дилла. — Как твой отожравшийся кот собирался выбраться из леса? Ты ведь не мог предвидеть, что мы сюда сбежим?

— Как сюда попал, так и обратно бы вернулся. — Гоблин аккуратно расправил смятую Диви боковину палатки и продолжил сворачивать дальше. — Щель она и есть щель. Кстати, может натравим ваш плющ на Кедара?

— Я не смогу причинить ему вред, а без меня плющ никого не послушается. — Лейн рассеянно поглаживал красно-синие узоры на предплечьях. Рукава он так и не опустил. — К тому же, Кедар знает о плюще и к себе его не подпустит. А как насчет местных фэйри? Только не говори, что не сообщал им новости!

— Сообщал, — согласился Бор. — Но у них договор с королём Коллином. Они в человеческие дела не вмешиваются, пока люди не посягают на их владения. Есть, правда, в этом договоре одна лазейка — Проклятый лес. Он не принадлежит ни королю, ни фэйри. Объявлен ничейным, пока Кедар не придумает, как изничтожить всю нежить и прочих, опасных для людей тварей, которых здесь, якобы, пруд пруди. До войны лес принадлежал Облачным всадникам. Они и сейчас мечтают его вернуть. Но особо на них не рассчитывайте.

Бор затянул на свернутой палатке веревочные петли и тихонько подтолкнул зевающего Рыжика.

— Диви, шёл бы ты спать. Того и гляди, меня проглотишь.

Рыжик хихикнул.

— А ты мне сказку расскажешь? Как раньше!

— Он нам всем расскажет, только по дороге. — Лейн встал. — Пошли на опушку.

— Ты что-то придумал? — спросила Дилла.

— Просто не вижу смысла сидеть здесь. Возьмёшь мой лук и стрелы?

— Давай. Но Диви лучше остаться.

— Я с вами! — Он ухватил Диллу за руку. — Я не хочу больше один!

— Лейн, а если Кедар прикажет… — Бор украдкой показал на Диви и выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу.

— Если это произойдет, вы меня остановите, — сказал Лейн. Поднял свою сумку, подержал и вдруг протянул Диви. — Донесешь?

Рыжик обалдело кивнул, потрясенный оказанным ему доверием, и двумя руками прижал драгоценную ношу к животу.

— Остановим, не сомневайся. — Дилла забросила за плечо колчан, взяла лук и оглядела поляну, проверяя, не забыто ли что-нибудь. Зудящей занозой в мозгу засела мысль, что она упустила какую-то важную мелочь…

— Ты! — Она шагнула к Бору. — Отдай платок! На нём моя кровь.

— Обижаешь, подруга! — Гоблин скорчил оскорблённую гримасу. — Я бы его как зеницу ока хранил.

Дилла выхватила у него скомканный платок. Кровь надо отстирать. Так будет правильно.

— Дилла, — позвал Лейн. — Идём.

Она его услышала, но слова внезапно потеряли смысл. Всё потеряло смысл. Выронив лук, Дилла наклонилась над ручьем. Сбросила мешающий колчан и опустила платок в воду.

Банши умеют отстирывать кровь — любую, даже ещё не пролитую. Вода в ручье стала мутной. Много крови, гораздо больше, чем мог впитать в себя шелковый лоскуток. Но это её кровь…

— Дилла, очнись!

Платок исчез из онемевших пальцев. Дилла заморгала.

— Лейни, это предчувствие… Я скоро должна умереть.

— Ничего ты не должна! Ты не банши! И цена твоим видениям — прошлогодние листья!

— Не кричи на меня!

— Вы чего это?! — Рыжик вскинул над головой сумку. — Вот как грохну, чтоб не ссорились!

— Не вздумай! — Лейн изменился в лице. — Там сверху порошок пикси. Если рассыплется, мы все будем хихикать, как упившиеся мухоморовки лепреконы!

— А кто такие леп-коны?

— Потом объясню. Пошли.

«Глупо получилось, — отрешенно думала Дилла, собирая брошенные вещи. — А может, он прав? Дар у меня действительно слабый, ошибаться не раз случалось. Боги, как я не хочу умирать!»

Лейн с Диви уже скрылись в кустах. Бор поотстал, дождался Диллу и подтолкнул ее локтем.

— Иногда лучше признать себя бездарью, подруга.

— Заткнись! Лучше сказки Диви рассказывай.

— Так заткнуться или рассказывать?

— Рассказывать! — потребовал Диви, услышавший заветное слово.

— Ну, слушайте. Жил-был волшебник. Ни талантом его природа не обделила, ни умом. С фэйри дружил, человеческими королями был обласкан, боги и те к нему благоволили, секреты открывали, от всех прочих колдунов скрытые. А когда узнал волшебник главный секрет жизни, возгордился, захотел стать не просто самым могущественным, а единственным в мире. Да и весь мир возмечтал перекроить на свой лад. Он, дескать, лучше всех знает, как надо! И начал тогда волшебник войну. Других магов друг с другом и с фэйри стравил. На богов руку поднял. И была у этого волшебника ученица — ещё более безумная, чем он сам. Захотела она стать ни много ни мало — богиней! Много дурного чародейства совершили они, да и другие колдуны постарались. Война — дело страшное, она всех без разбору забирает — и правых, и виноватых. Тот волшебник тоже подох, чтоб ему в Аду вечно гореть! Под конец даже боги умерли, а следом и живительный источник иссяк, и магия рассеялась. Говорят, вернется она — с дождями, со снегопадами, только нескоро.