Брокер
Шрифт:
– Это была база Муссолини, на которую опиралась его власть, – сказал он, приглушив голос, словно все прочие коммунисты в баре «Фонтана» могли взорваться от негодования при одном упоминании этого диктатора.
Когда стало очевидным, что Рудольф собирается сидеть и говорить все утро, Марко решил откланяться. Они договорились встретиться здесь же в то же самое время в следующий понедельник.
Начался снежок, и на улице Ирнерио обозначились следы от шин грузовых фургончиков. Покинув теплое кафе, Марко снова подивился архитекторам древней Болоньи, придумавшим почти тридцать километров
Он нехорошим словом помянул Луиджи, не обеспечившего ему надлежащий гардероб, – ведь если начнутся снегопады, то понадобятся крепкие зимние ботинки. Вслед за этим он разразился внутренним монологом о недостаточном финансировании со стороны тех, кто обеспечивал сейчас его пребывание в этом городе. Они запихнули его в Болонью, тратят кучу денег на занятия языком и съемные квартиры, не говоря уж о еде, дабы он не умер. По его мнению, они просто транжирили время и большие деньги. Куда лучше было бы отправить его в Лондон или Сидней, где полно американцев и все говорят по-английски. Там он затерялся бы с гораздо меньшими усилиями.
Неожиданно Луиджи поравнялся с ним на тротуаре.
– Буон джорно, – поздоровался он.
Марко остановился и, улыбнувшись, протянул ему руку:
– Буон джорно, Луиджи, вы, никак, снова за мной следите?
– Вовсе нет. Я вышел пройтись, увидел вас на другой стороне улицы. Я обожаю снег, Марко. А вы?
Они пошли рядом неспешным шагом. Марко хотел верить своему другу, но сомневался, что они встретились случайно.
– Мне здесь нравится. В Болонье гораздо лучше, чем в Вашингтоне, особенно в час пик. Кстати, а чем вы занимаетесь целыми днями, Луиджи? Я могу спросить?
– Конечно. Можете спросить, что пожелаете.
– Я так и думал. Знаете ли, у меня две жалобы. Вообще-то даже целых три.
– Неудивительно. Вы пили кофе?
– Да, но выпил бы еще чашечку.
Луиджи кивком показал маленькое кафе на углу. Они вошли, все столики были заняты, поэтому они пристроились у стойки бара и заказали эспрессо.
– Итак, первая жалоба? – тихо спросил Луиджи.
Марко придвинулся ближе, их головы почти соприкасались.
– Первые две жалобы тесно связаны. Во-первых, деньги. Много мне не требуется, но я хотел бы получать нечто вроде фиксированных выплат. Нищета отвратительна, Луиджи. Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы у меня были деньги в кармане и мне не приходилось бы их копить для покупки необходимых вещей.
– Сколько?
– Не знаю. Я давно уже не торговался относительно своего содержания. Что, если я попрошу для начала сотню евро в неделю? Тогда я смогу покупать газеты, журналы, книги, еду – видите, я говорю о самых простых покупках. Дядюшка Сэм оплачивает мою квартиру, и я ему премного благодарен. Если задуматься, он делает это шесть последних лет.
– Вы могли
– Благодарю за напоминание, Луиджи. Я об этом не подумал.
– Простите, это было невежливо с моей стороны.
– Послушайте, Луиджи, я рад, что оказался здесь, поверьте. Но ведь сегодня я полностью помилованный гражданин некой страны – не вполне уверен, какой именно, – и имею право на то, чтобы со мной обращались достойно. Мне ненавистна нищета, и я не люблю попрошайничать. Я хочу, чтобы вы пообещали мне сотню евро в неделю.
– Я подумаю, что можно сделать.
– Спасибо.
– Вторая жалоба?
– Мне нужны деньги на покупку кое-какой одежды. У меня мерзнут ноги, потому что на улице снег и я обут в неподходящую обувь. Еще мне нужно пальто потеплее и, наверное, пара свитеров.
– Я вам все это доставлю.
– Нет, я хочу купить все сам, Луиджи. Дайте мне денег, и я сам выберу. Я прошу у вас не так много.
– Попробую.
Они чуть отпрянули друг от друга и сделали по глотку кофе.
– Третья жалоба? – спросил Луиджи.
– Это касается Эрманно. Он очень быстро теряет интерес. Мы занимаемся по шесть часов в день, и все это ему докучает.
Луиджи в отчаянии начал вращать глазами.
– Я не могу щелкнуть пальцами и подать вам нового преподавателя, Марко.
– Учите меня сами. Вы мне приятны, Луиджи, мы с вами хорошо проводим время. А Эрманно – зануда, и вы это отлично знаете. Он молод, ему надо учиться. А вот вы будете замечательным учителем.
– Я не учитель.
– Тогда найдите другого. Эрманно занимается со мной неохотно. Из-за этого я продвигаюсь вперед очень медленно.
Луиджи отвернулся и посмотрел на двух пожилых мужчин, вошедших в кафе и прошедших мимо них вдоль стойки бара.
– Он так или иначе уходит, – сказал он. – Как вы и сказали, ему действительно надо учиться.
– Сколько еще продлятся мои занятия?
Луиджи покачал головой, давая понять, что это ему неведомо.
– Такие решения принимаю не я.
– У меня есть и четвертая жалоба.
– Пятая, шестая, седьмая. Выслушаем их все, тогда, быть может, целую неделю жалоб не будет.
– Я ее уже высказывал, Луиджи. Это своего рода постоянный протест.
– Адвокатский прием?
– Вы насмотрелись американских сериалов. Я хочу, чтобы меня переселили в Лондон. Там десять миллионов жителей, и все говорят по-английски. Мне не надо будет тратить по десять часов в день на изучение. Поймите меня правильно, Луиджи, мне нравится итальянский. Чем глубже я в него погружаюсь, тем прекраснее он мне кажется. Но послушайте, если вы хотите меня спрятать, то отправьте туда, где я могу выжить.
– Я уже сообщил об этом кому положено, Марко. Я таких решений не принимаю.
– Знаю, знаю. Но вы им напоминайте, ладно?
– Нам пора идти.
Когда они вышли на улицу, снегопад усилился, и они прогуливались под крышей галереи. Хорошо одетые джентльмены спешили на службу. Вышли и первые покупатели – в основном домохозяйки, торопившиеся на рынок. Ожила и сама улица: маленькие автомобили и мопеды обгоняли городские автобусы и объезжали сугробы.
– Здесь часто идет снег? – спросил Марко.