БронеМашина времени
Шрифт:
Отогревая дыханием одеревеневшие руки (ей-богу, сниму рукавицы или перчатки с первого же встреченного покойника!), я вдруг услышал буквально в нескольких шагах от себя русскую речь. Добрался, слава тебе господи. Я на всякий случай переложил ТТ из кобуры в карман полушубка и выглянул из воронки.
— Сатой, кыто идет?! — услышал я вблизи. Метрах в десяти из-за бугорка (или бруствера окопа?) торчала шапка со звездой и трехгранный штык трехлинейной винтовки (два раза по три — каламбур…). Лицо у хозяина шапки было раскосое, как у древних каменных баб, непроходимо-азиатское. Сатывалды Кербабаевич. Типичный…
— Не идет, а ползет! — отозвался я и добавил: — Веди к командиру, урюк!
— Палзы сюда! — охотно отозвался урюк.
—
Точно, это был окопчик на двоих, от которого к основной траншее тянулся ход сообщения. Кроме урюка, здесь был еще один изюм (или курага), такого же облика. Только вместо шапки этот индивид нацепил стальную каску. Какая-то второочередная дивизия, присланная сюда из глубины сибирских руд? Вполне возможно…
— Товарыщ сяржа-ант! — заорал урюк в сторону траншеи.
— Чаво? — заорали оттуда.
— Чаловик с тай стараны!
После этих слов во вход сообщения влез субъект вполне славянского облика, в серой шинели с двумя треугольниками на петлицах и подшитых валенках.
— Ты кто? — поинтересовался субъект.
— Танкист, из окружения, — отрекомендовался я и сразу же объявил: — Веди к какому ни есть командиру, у меня сведения важные.
К моему удивлению, сержант спорить не стал, и мы пошли. А точнее — поползли по ходу сообщения. Потом свалились в траншею полного (или близкого к полному) профиля. Картина, открывшаяся мне в траншее, не то чтобы впечатляла. Нет, парой мотоциклеток здешнюю оборону, конечно, было не расшугать, но в остальном… Короче, это были плохо обученные и обмундированные люди, среди которых было слишком много азиатов и людей явно непризывного возраста. Вооружены они были тоже далеко не идеально — сплошь «родимые образца 1891/30 года» винтовки. Ни автоматов, ни ручных пулеметов. Я рассмотрел в траншее только пару максимовских «станкачей». Противотанковых ружей и пушек в пределах видимости тоже не имелось. Вообще противотанковая оборона здесь выглядела необычайно колоритно и фантастично. Если бутылки зеленого стекла со смесью КС и неуклюжие на вид противотанковые гранаты (более всего похожие на поллитровые консервные банки, насаженные на ручки) можно считать атрибутами этой самой обороны… Цацки и пецки…
Человеку, воспитанному в век ПТУРов и РПГ, понять подобные безумства сложновато. Собственно, у нас окопов как-то не рыли. Мы, как прописано в уставе, «поражали бронетанковую технику противника из-за естественных и искусственных укрытий и складок местности». Хотя что с них, здешних, взять? Времена-то древние. Пока что у воюющих сторон и танков нормальных нет (а у кого они есть, тот не умеет их правильно использовать) и противотанковая артиллерия пребывает в зачаточном состоянии. Вон, немцы, считай, всю войну использовали в качестве «клизмы от всех болезней» и «последнего довода королей» зенитную пушку Flak-36 калибра 88-мм. Только этим и спасались. Вообще, если бы не эта зенитка, они бы продули войну на годик-другой раньше… Но здесь зениток не видно, и, похоже, намечаются всего лишь очередные «Игры на свежем воздухе для славян». Немецкие легкие танки, увязая в глубоком снегу, попрут в атаку. И их ни фига не видящие через плохие, обмерзшие приборы наблюдения экипажи будут стремиться проутюжить огнем и гусеницами тех, кто сидит в этих траншеях. А сидящая в траншеях «сборная Казахстана по зимним городкам» будет пытаться докинуть до этих самых танков свои гранаты-колотушки и горючую стеклотару. И кому больше повезет — вопрос. Хоть, если вспомнить, чем закончилась Московская битва, выиграли, наверное, все-таки русские. По крайней мере, по очкам… Если это, конечно, тот самый 1941 год, знакомый мне по книгам и фильмам, а не какой-то другой. Если это «то самое», тогда «скорбный труд» защитников этих рубежей даром не пропадет. В Генштабе уже разрабатывают планы контрнаступления. Через три дня на Ладоге заработает «Дорога жизни», завтра Красная Армия ударит в районе Ростова-на-Дону.
Похоже, большую часть здешних оборонительных сооружений отстроили еще до морозов. По крайней мере, в некоторых траншеях имелась деревянная обшивка стенок. А вот ходы сообщения отрывали (или углубляли?) уже позднее — на снегу темнела свежевынутая мерзлая земля. По этим самым траншеям я, упираясь в широкую спину сержанта, добрался-таки до самого разъезда. Разъезд Дубосеково (как гласила надпись на покосившемся указателе) производил довольно-таки занюханное впечатление. Заснеженная проселочная дорога (вдоль которой я и полз), переезд с полосатым деревянным шлагбаумом, три или четыре деревянных домика, несколько сараюшек, дощатый забор, заснеженная щебенка на покрытых застывшим креозотом шпалах, телеграфные столбы… В общем, все, как везде. У одного из домиков скучал часовой с винтовкой на плече. Мимо него несколько красноармейцев таскали в траншеи зеленые тарные ящики.
— Ротный где? — вопросил сержант у часового.
— Капитан Гундилович с комбатом у комполка, — доложил тот.
— А кто из начальства на месте?
— Товарищ политрук!! — заорал часовой.
Из домика появился человек в таком же, как у меня, полушубке (эта деталь одежды резко выделяла его на фоне одетых в серые шинели нижних чинов), с явно недовольной физиономией. Когда человек подошел ближе, наше с ним сходство усилилось. Он оказался примерно одного роста со мной, в такой же ушанке и с таким же серым шарфом на шее. Разве что я был с вещмешком и биноклем на шее, а у него через плечо была протянута портупея.
— Добробабин, это кто? — спросил политрук.
— Старший сержант Теркин, — отрекомендовался я, приложив руку к шапке и протягивая ему свои документы. — Следовал из Москвы в 21-ю танковую бригаду, вчера заехал в Муромцево, а тут немцы пожаловали. Ночь отсиживался в лесу.
— Вас со вчерашнего дня пробежало человек сто с той стороны, — сказал политрук с явным раздражением, возвращая мои бумаги, едва их просмотрев. — Чего вы от меня хотите? Следуйте в часть и радуйтесь, что особиста на месте нет, он двух подозрительных в дивизию повез. А у меня лично вас проверять нет ни времени, ни желания…
— Я имею важные сведения. Кстати, с кем имею честь беседовать и что это за часть?
— Старший политрук Клочков, — ответил мой собеседник, по-моему, раздражаясь еще больше. — 1075-й полк, 316-я стрелковая дивизия. Что еще?
— У вас есть связь с вышестоящим командованием?
— Командир роты и комбат сейчас у комполка. Перед рассветом приезжал лично генерал Панфилов и указал на некоторые просчеты в организации обороны…
— Совещаются, значит…
— А в чем дело?
— Дело в том, что у села Муромцево, на той стороне, я видел более полусотни немецких танков. Если что-то не предпринять, может получиться очень невесело!
Повисла минутная пауза.
— Ну, — произнес политрук наконец, — когда командиры вернутся, я доложу. А вы следуйте по назначению, товарищ сержант. Пройдите через переезд и идите по дороге, там за перелеском, километрах в двух, перекресток дороги и КПП. Там вас посадят на попутку…
Сказав это, политрук повернулся ко мне спиной, явно давая понять, что разговор окончен. Я машинально козырнул ему в спину и мысленно выматерился. Зимний день короткий, а отцы-командиры могут пить чаи у комполка до морковкиного заговения… Ну, доложит этот «политический бог ротного масштаба» им мою информацию. Будут звонить по команде, а то и вестовых с записками посылать. А «наверху» начнут эту информацию проверять и требовать подтверждений. Как это бывает, знаю лично, в свое время нахлебался досыта… А пока то да се — время уйдет, и тех, кто сидит в этих окопах, уже намотают на гусеницы. В общем, надо было что-то делать…