Броненосец "Адмирал Ушаков" (Его путь и гибель)
Шрифт:
Расход угля на броненосец при обычном 8-9-узловом ходе (при двух котлах) не превышал 30 тонн в сутки.Таким образом, эти корабли береговой обороны, главным недостатком которых считался их малый запас угля, оказывались снабженными топливом на три недели экономического хода, т. е. почти на 4000 миль. Если бы в действии были все четыре котла, то и тогда угля хватало бы на 12 суток, т. е. на 3500 миль 14-узлового хода.
Казалось бы, что все это прекрасно, но были здесь и свои отрицательные стороны. Страдая хроническим недостатком русского кораблестроения-перегрузкой, наши корабли, благодаря такому запасу угля и полному боевому запасу, в сущности,
Начав говорить о погрузках угля, я хочу нарисовать картину той страшной, неимоверно тяжелой работы, которую приходилось выполнять в эти дни нашей команде.
Количество угля, принимавшегося у нас за одну погрузку, колебалось между 200-400 т. Все время перехода океаном погода нам благоприятствовала, и среди океана мы имели возможность несколько раз производить погрузку прямо с транспортов, которые швартовались борт о борт с броненосцами.Команда, работавшая обыкновенно хорошо, успевала в первые часы, в зависимости от условий и удобства погрузки, принимать по 30-40 тонн в час.
Но работа в раскаленном трюме парохода, переноска на себе тяжелых корзин под лучами немилосердно палящего тропического солнца-все это быстро подрывало силы людей. Нас, офицеров, обыкновенно распределяли по трюмам, к стрелам лебедок и к угольным ямам. И я должен сказать, что пробыть четыре часа в этой атмосфере, дышать насыщенным угольной пылью воздухом-было очень тяжело.
А ведь мы в это время не выполняли никакого физического труда-так что предоставляю читающему эти строки самому судить, что должны были испытывать матросы, занятые при подобных условиях десять, а то и двадцать часов этой изнурительной, каторжной работой. А что в это время делалось внутри броненосца- просто не поддается описанию.
Закрытые люки и иллюминаторы, глухие обвесы-все это создавало внизу такую духоту и настолько подымало температуру, что многие из офицеров, даже не причастных к погрузке, предпочитали сидеть наверху среди мешков с углем, а не задыхаться в каютах и кают-компании.
Но всего хуже и тяжелее было то обстоятельство, что после подобных погрузок, после угольной грязи, въедавшейся в тело и забивавшей поры не было даже пресной воды, чтобы вымыться, т.к. ее мы должны были жестко экономить.
Жалко бывало смотреть на команду, толпящуюся около душа из соленой забортной воды и более размазывающую по телу грязь, нежели отмывающую ее, так как мыло в ней совершенно не растворяется. Немногим лучше приходилось и офицерам, но у нас все же была пресная вода в умывальниках, да, кроме того, вестовые обыкновенно ухищрялись по секрету от старшего офицера раздобыть для своего барина лишнее ведерко пресной воды.
И лишь тогда можно было в виде огромнейшей роскоши получить пресную ванну, когда у борта стоял наш благодетель “Строганов”, дававший воду в изобилии.
Да, не из приятных эти "угольные" воспоминания, и как грустно, что все огромные труды, понесенные за долгие и тяжелые месяцы плавания наших эскадр, все эти усилия пропали совершенно даром!
Пришедшие в Меербат транспорты за время перехода из Джибути, перекрасили, и они заметно изменили свой вид. Это сделали из-за того, что еще во время следования отряда по Суэцкому каналу все отличия наших пароходов оказались записаны японским агентом, который нам попался в Порт-Саиде.
Простояв назначенные адмиралом два
Время, свободное от погрузок или перегрузок угля, посвящалось боевой подготовке команды. Машинная команда в своем деле была на высоте, вынеся такой огромный и тяжелый путь. Усталые, изнуренные невыносимой жарой в машине и кочегарках люди выходили наверх после вахты и нигде не могли найти себе места для самые важные и насущные познания.
Каждый из обучающихся, за самым редким исключением, умел зарядить свою пушку, навести ее через простой и оптический прицелы и произвести выстрел, сделав самостоятельно установку прицела и целика. Объяснялись также все предосторожности при стрельбе и показывались способы исправления мелких повреждений. Вообще на нашем отряде нельзя было пожаловаться на недостаток обучения и теоретической подготовки людей, которые с большой охотой занимались у орудий не только в часы уроков, но и в свободное время.
И все же это далеко не то, что нужно для успешного ведения боя, не то, что в изобилии было у японцев и чем они нас победили! Ни командиры, ни офицеры, ни комендоры (наводчики) не имели у нас не только большой, но хотя бы мало-мальски достаточной практики в стрельбе на большие дистанции и в боевой обстановке, то есть с разумным маневрированием. Как на черное дело, смотрели у нас на флоте на стрельбу. Результаты таких взглядов теперь на лицо.
У японцев же дело обстояло не так. У них была необходимая практика, и, как потом мы узнали, была в самых широких размерах. Небогатов ,здраво смотревший на это, понимал, что совсем без практики и во время боя стрельба будет никуда не годной, что без умения стрелять и в то же время управлять этой стрельбой и кораблем весь боевой запас будет даром выброшен в море. А потому он не поскупился на некоторое число снарядов из запаса и проделал две боевые стрельбы.
Во время этих стрельб каждая башня сделала по шестнадцать боевых выстрелов, и я уверен, что даже это незначительное число выстрелов принесло нам несомненную пользу. Кроме того, что комендоры и артиллеристы убедились в полной исправности своих пушек и установок, прислуга получила практику в действительном заряжании больших орудий, которое до стрельбы производилось лишь примерно.
Я помню, как волновался перед первой стрельбой и с какой спокойной уверенностью в артиллерии шел в бой после этих двух стрельб, и надо отдать справедливость в том, что за целый день непрерывного боя 14 мая они действовали отлично.
Я уже говорил выше, что после первой стрельбы в Аденском заливе адмиралом было обращено самое серьезное внимание на исправность дальномеров и на обучение дальномерщиков. Для этого по выходе из Меербата мы производили ежедневно утренние и вечерние часы отдыха на раскаленном корабле. И вот, приткнувшись где-нибудь в коридоре, они забывались на несколько часов мертвым сном, а затем опять вниз, опять на свою тяжелую работу…
В дальнем плавании. Звучит команда: ”Свистать всех к вину ”.