Бронированные жилеты
Шрифт:
Наташа была ревнителем направления, повсеместно одержавшего верх. Суть его, как заметил еще Сименон, заключалась в том, что всем на месте происшествия должен распоряжаться следователь, а роль сотрудников уголовного розыска ограничивается выполнением его, следователя, поручений.
– Товарищ начальник!
– Бригадир подошел от служебки.
– В тамбуре пятно. Видели?
– Это вы обнаружили?
– спросила Наташа.
– Я. Это кровь?
– Мы взяли соскобы, - Газимагомедова с любопытством оглядела бригадира.
– С пятном все в порядке.
– Они успели
– Дай-то бог!
– Он сразу отошел.
Начальник линотделения ждал в дверях купе, теперь там оставались только эксперты и патологоанатом.
– Ранений три. Два в боковую часть грудной клетки, - Наташа заглянула в записи, - но смертельное, по-видимому, одно - в грудь. На полке, между трупом и стенкой купе, обнаружен нож с самовыбрасывающимся лезвием. Что еще? Преступник, скорее всего, касался также баула и рюкзака потерпевшего.
– Рюкзак пуст?
– Да. Составьте протокол осмотра. Бутылки мы изымем.
– А документы?
– Денисов ревизовал остающееся от оперативной группы хозяйство.
– Личность убитого установлена?
– Профсоюзный билет на имя Голея Николая Алексеевича, двадцатого года рождения, вступал в союз в Кировоградской области до войны.
– Что последняя запись?
– В том-то и дело - дубликат выдан в этом году. В пиджаке аккредитивы. Между прочим, на предъявителя. Блокнот...
– Блокнот?
Наташа показала тонкую книжицу.
– "Праздная жизнь не может быть чистою", - она раскрыла наугад. А. П. Чехов. "Освобождение себя от труда есть преступление..." Все в таком духе. Писарев, Толстой... И один адрес: "Астрахань, 13, Желябова, 39, Плавич". Я дам телеграмму, чтобы допросили.
Из купе показался начальник линотделения.
– В бауле тоже ничего, - он все больше нервничал.
– Шорты, плавки...
– Начальник линотделения посмотрел на часы.
– Постарайтесь в купе не наследить. В крайнем случае, в Астрахани можно будет произвести дополнительный осмотр...
Сабодаш огладил китель.
– Все будет в лучшем виде. Вот!
Долгое носовое "вот!" Антона, точнее "уот!", в зависимости от конкретной обстановки можно было перевести по-разному, но оно неизменно обозначало высшую степень его заинтересованности, старания, исполнительской дисциплины.
– Велик участок, где преступник мог выскочить, - начальник линотделения, казалось, больше всего был угнетен именно этим обстоятельством.
– За час можно далеко уйти...
– Держите нас в курсе дела, - сказал Денисов, - нам будет важна полная информация.
– Обещаю.
Труп наконец вынесли в коридор, уложили на носилки. Несколько минут в купе еще стрекотала кинокамера. Каширский инспектор пробежал по поезду, показывая проводникам фотографию Голея.
Убитого подняли на руки. Денисову показалось, что грудь несчастного Голея в последний раз высоко взметнулась. Позади хлопнула дверь. В малом тамбуре показался высокий парень в форменной белой куртке с корзиной.
– Понесли!
– крикнул в это
Денисов услышал стук. Официант-разносчик ресторана, увидев труп и работников милиции, от неожиданности отпрянул назад, лицо его пожелтело, с секунду он находился в состоянии, близком к обморочному. Денисов направился было к нему, но официант уже взял себя в руки.
– Ничего положительного, - инспектор, пробежавший вдоль состава, передал Денисову профсоюзный билет с фотографией Голея.
– Никто его не видел. Удачи!..
Официант-разносчик повернул назад, в десятый вагон. Денисов проводил его глазами: профессиональная полнота, длинные руки, куртка на поясе разорвана.
– Отправляемся!
– предупредил Шалимов.
Когда Денисов через минуту выглянул в окно, милицейский "газик" уже разворачивался, включив сигнализацию - тревожную круговерть фиолетово-синего огня над кабиной. Таяла гряда утренних облаков. Несколько машин с надписями "Зерновая" пропускали поезд у переезда. На Северной Вытяжке все пути были забиты поданными на сортировку вагонами.
День только начинался - ясный, обещавший быть бесконечно долгим, трудным, теперь уже известным до мелочей, в котором нельзя ничего изменить.
– Почему стал жертвой именно Голей? Не я, не наши соседи? Такие пассажи дают необыкновенно богатую информацию для размышлений. Я ехал в купе с убитым, Вохмянин Игорь Николаевич, Новосибирск, улица Пархоменко...
– Румянец, какой бывает после глубокого здорового сна, все еще не сошел с его щек. Под курткой, наброшенной на плечи, чувствовалась не бросающаяся в глаза мускулатура. В руке Вохмянин держал короткую вересковую трубку.
– Поэтому я верю в судьбу. Вы нет?
Для работы Шалимов высвободил купе, соседнее с тем, где было совершено преступление. Денисов забросил в ящик под полкой рюкзак, сумку; у Антона не было с собою ничего, кроме плаща и свежих газет.
– Расскажите о себе, - Антон достал "Беломор".
– Цель поездки.
Вохмянин помедлил.
– Симпозиум по вопросам гетерогенно-каталитических реакций, точнее, по проблемам гетерогенного катализа в области жидкофазных процессов, объясняя, он оглаживал холодную вересковую трубку, подносил к глазам, словно желал обнаружить нечто, незамеченное раньше.
– Тема, понимаю, вам мало говорит. Гетерогенная система, собственно, - система, состоящая из различных по физическим свойствам или химическому составу частей. Работаю в научно-исследовательском институте заведующим лабораторией. Что еще? Женат. Приводов не имею, под административным надзором не состою.
– Вы вчера приехали в Москву?
– Антон прикурил.
– Позавчера, рейс пятьсот шестой.
– Потом?
– Билетов не было, гостиницы тоже. Частично ночевал в вокзале.
– А частично?
– Бродил по Москве... Не представляю, что бы я делал в январе или в декабре.
– Вы знали убитого?
– Никогда до этой поездки.
– Познакомились?
– Позавчера, у кассы, около одиннадцати...
– Вохмянин отложил трубку, но тут же взял снова.
– Собственно, какое знакомство?