Бронзовая собака
Шрифт:
– Мать твою, твою ж мать! Господи, нельзя же так! – Вера упёрлась обеими руками в пестрых варежках в капот затормозившего перед ней автомобиля. Запахло жжёной резиной.
– Ты чё слепая, что ли?! – заорал перепуганный водитель, выходя из двери своего внедорожника.
– Я?! Я слепая? Полосочки, вот эти, беленькие, по-вашему, что обозначают… Р-роман Аркадьевич?? – узнала следователя Вера. – Вы преследуете меня что ли, карающий меч правосудия?!
Вдруг она зарыдала, не справляясь со своими эмоциями, подстёгнутыми выбросом
– Вы пьяны, Вера… Григорьевна?
– Я вообще не пью.
Вера никак не могла унять слёз, к тому же от только что перенесённого испуга, её начала бить крупная дрожь. Домой захотелось нестерпимо.
– Ширяетесь или нюхаете? – предположил Роман.
– Если вы вдруг не заметили, это вы меня чуть не задавили только что, Роман Аркадьевич на пешеходном переходе, между прочим. Ваша профессия заставляет в людях только плохое видеть. Профессиональная деформация личности это называется. Всё. Я пошла. Мне очень плохо. До свиданья, товарищ следователь.
Вера обогнула Романа и двинулась в сторону метро. Следователю стало неудобно, за то, что он только что сказал, и он собрался было окликнуть Веру, чтобы извиниться. Но не успел. Её пришлось вытаскивать из-под колёс Газели, куда она чуть было не шагнула, продолжая идти, не глядя на дорогу.
– Да что с вами, в конце концов! Нельзя же так! Заболели? Болит у вас что-нибудь?
– Болит, вот именно, что болит! Гордость болит. Как бы это сформулировать, чтобы по-дурацки не звучало? – замялась Вера, Роман вопросительно смотрел на неё.
– Ну, меня молодой человек бросил. Всё равно глупо звучит, тётку на четвёртом десятке молодой человек бросил.
– А ему сколько?
– Столько же.
– Тогда скажите: «мужчина», и нормально будет звучать.
– Ну какой он мужчина? Он… – Вера не находила подходящего слова, в голове крутилось «инфант», ничего себе инфант под два метра ростом.
– А я? – вдруг спросил Роман.
– Вы, что? – не поняла вопроса Вера.
– Я – мужчина?
– А у вас сомнения какие-то проснулись?
– Нет, конечно, просто мне столько же лет, почти.
– А, это. Спрашивать нечего, по вам видно, что вы тот ещё… мужчина.
Вера начала успокаиваться, даже дрожь почти унялась, но сильно захотелось курить.
8. Сигареты
Роман вёз Веру домой. Она жадно затягивалась его сигаретой. Он отправлял двадцатую смску Оксане в Грецию. Именно из-за девятнадцатой он чуть было не наехал на Веру на пешеходном переходе возле кафе. Вера глубоко втягивала дым, держась кистью левой руки за локоть правой и легонько раскачиваясь взад-вперёд.
– Представляете, я пришла, он уже сидит и улыбается приветливо, во весь рот. Потом, взял мои руки в свои, чмокнул так, нежно, вот сюда. Вера протянула вперёд левую кисть. Посмотрел взглядом, таким, ясным, дурацким, таким. И говорит…
– Я тебя не ст'oю. Тебе нужен кто-то лучше, чем я, – продолжил за неё Роман.
– Угу… примерно, так, – вздохнула Вера. – Мерзко так стало. А я, дура, так обрадовалась, когда он позвонил. Глупость какая! Я – просто дура.
– А почему вы не удивляетесь, откуда я ваш адрес знаю? – спросил Роман.
– Ну, я не совсем, всё же, дура, – тут же не согласилась сама с собой Вера. – Из заявления, конечно, я же оставляла свои данные. Хорошая у вас память, профессиональная, отчества вот только не запомнили, – ответила Вера, – Слушайте, найдите вы Алисины фотки, ладно?
– Ну вот, опять.
Роман усмехнулся и взглянул на Веру, ожидая увидеть перепачканную тушью для ресниц зарёванную физиономию. Но вместо этого наткнулся на чистый задумчивый взгляд немного опухших от слёз глаз. Вера больше не плакала, наоборот, она чему-то сдержанно улыбалась, глядя на подлокотник. Роману понравилось отсутствие следов краски на лице женщины, и то, что она так быстро успокоилась.
Когда Роман остановился у подъезда дома Веры, он вдруг осознал, что совершенно не хочет оставаться один этим вечером. Он уже знал, что у Ксюши в Греции всё в порядке. Он дозвонился до гостиницы и выяснил, что она не покидала территорию отеля. Ему обещали передать девушке его просьбу перезвонить. Но она так и не перезвонила. И трубку не взяла, даже когда телефон на короткое время вернулся в сеть.
Когда ему в голову проникали тщательно отгоняемые мысли о том, чем же Ксюша могла там сейчас заниматься, и почему не желала отвечать на его звонки, острая ревность начинала жечь его мозг. Он был готов купить билет и лететь в эту долбанную Грецию уже сейчас.
Но тогда об этой греческой мелодраме узнают все: и начальство и знакомые. И эта тварь Маринка. Он окажется втянутым в тупую мыльную оперу, а если есть разумное объяснение поведению Ксюши, то он будет выглядеть ревнивым идиотом. Но просто идиотом будет выглядеть в любом случае. Надо было заставить себя ждать.
Вера тоже не спешила выходить из машины. Она захотела забрать сигареты Романа. Курить всё ещё хотелось, а в магазин идти – нет. Но она не находила предлога присвоить пачку.
– Давай выпьем у тебя чего-нибудь, – вдруг предложил Роман.
– В смысле бухнём? Я же говорила, что я не пью.
– Ты и не куришь, вроде. А сама пачку утащить хочешь, мою.
– Ну, да. Я это, в смысле, что у меня пить нечего. Чур, я водку не буду.
– Я и сам не буду. Грог пить будем из коньячка. Я сделаю. Микроволновка есть у тебя?
– Угу. Грог – заманчиво, но больше ничего не будет. В смысле, ну…, назовём это романтикой, – предупредила Вера.
– Не будет. Не заставишь. Достала эта ваша романтика. Дома есть чо?
– У меня там есть моцарелла, черри, творог ещё есть обезжиренный, кофе, чай травяной, разный. Может авокадо ещё остался.