Бронзовый топор
Шрифт:
Гирр с отвращением взглянул на пленников и сказал, выразительно махнув рукой:
— Убрать со Скалы и отпустить.
Этот жест понятен людям всех племен. Пленные ждали чего-то более страшного, чем смерть, и обреченно размякли, когда им завязывали глаза и куда-то волокли. В какой-то момент им показалось даже, что они летят по воздуху. Опомнились пленники в лесу, свободные от веревок, наглазных повязок и кляпов. Перед ними стояли трое белотелых. Один из них, сжигающий камни, жестом указал темнокожим, что они могут уйти, и белотелые исчезли в ночной темноте, будто их и не было. Людоеды стояли не двигаясь, затем стали
Сын Агу до рассвета простоял на Скале, прислушиваясь к ночным звукам. Рядом стояли Грун, Фрут и Солл. Всем не терпелось узнать, как поведут себя людоеды.
Наконец взошло солнце, но речную пойму окутывал молочный туман. На скалу прибежал Аз.
— Великий вождь! — воскликнул он. — Затемно людоеды ушли вниз по Синей реке с большой поспешностью, но бесшумно.
Легкий ветерок между тем вымел туман из речной долины, и все увидели, что в Илистом заливе не было ни одной лодки, ни одного человека.
— Полная победа! Темнокожие никогда не придут в наши владения! — Великий вождь могучего лесного племени упал на колени, протянул руки к солнцу: — Слава тебе, бог богов! Слава!
Солл, сильный и расторопный юноша, но думающий медленно, позднее, чем Фрут, Аз и другие воины понял, почему ушли людоеды. Он недоуменно спросил Груна:
— Почему сломался нож, не ранив великого вождя?
— Людоеду подставили надломленный нож, — ответил Грун, — а под козьей шкурой на груди вождя был спрятан щит.
Гирр хотел показать людоедам превосходство в мудрости и силе, чтобы они отступили без боя. Но великий вождь так и не узнал, что темнокожие приняли белотелых за богов и бежали в суеверном страхе.
Глава седьмая
Братья
1
Моллюски, прячущие свое нежное тело в двустворчатые костяные домики, в южном племени почитались как лакомство. Их доставали со дна озера, варили в глиняных посудинах, и створки ракушек раскрывались. Люди лесного племени такой пищи не знали, в их владениях ракушки встречались редко. Нуг, сын Гирра и Лани, часто слушал рассказы матери о жизни людей южного племени. Она тосковала о родине, а никому, кроме маленького Нуга, признаться в этом не могла. Сын не по возрасту внимательно слушал рассказы матери, в которых Лань упоминала и о наваре, и о сочном мясе моллюсков.
Став юношей, сын Гирра и Лани облазил все заливы Синей реки и Длинного озера в поисках моллюсков, а наткнулся на них неожиданно в Круглом озере на песчаном дне, возле обрывистого берега. Набрав ракушек, Нуг принес их матери, чем очень ее порадовал. Ныряя за ракушками, Нуг обнаружил у самого дна широкую нору между камней. Он вынырнул, набрал побольше воздуха и, опустившись на дно, через нору проник в просторную пещеру, заполненную водой не до верхнего свода. Юноше сделалось страшно. «Хижина водяных духов», — подумал он. Но нужно было передохнуть, прежде чем нырять обратно. Нуг притаился, выставив из воды только голову. Прислушался. Было тихо. Внутрь пещеры через нору проникал слабый свет. Сын Гирра и Лани пригляделся, но ничего похожего на жилища не увидел. В пещере не было расстеленных шкур, где бы отдыхали духи, не было кострища и глиняной посуды, не было оружия и обглоданных костей. Юноша вышел из воды, по уступам и площадкам обошел пещеру кругом и убедился, что в ней никто не живет. С тех пор он часто уединялся в подводном гроте, иногда и ночевал в нем. О своем открытии Нуг никому не сказал. Это стало его тайной.
Лесное племя готовилось развести наконец большой родовой костер в честь солнца, его богов и духов и устроить праздник и пир в честь победы над темнокожими. На вертела насадили целые туши тура и кабана, и старейшие матери рода стали разводить под ними огонь. Нуг еще днем убежал на Круглое озеро, чтобы снова угостить мать моллюсками. Ракушек было мало, но упрямый юноша нырял и нырял, обшаривая каждый метр дна и складывая найденных моллюсков в своем убежище. Наступили сумерки. Юноша нырнул в пещеру, сложил ракушки в кожаный мешок и вынырнул наружу. Вдруг совсем рядом он услышал женский голос:
— Я слышала это много раз! — Голос долетел откуда-то сверху, было уже слишком темно, чтобы разглядеть, кому он принадлежал. — Мужчина не должен бросать слова, как ветер швыряет пыль, — сказал тот же голос.
— Нашествие темнокожих отодвинуло праздник и состязания охотников. Я не мог…
— И теперь не сможешь, — женщина зло засмеялась, — ты не вождь, ты трус.
— Замолчи! — вскрикнул мужчина, и Нуг узнал в нем Юма. — Завтра я вызову Гирра на поединок, убью его и стану вождем, — спокойно закончил Юм.
— Не вызовешь, испугаешься! Он победил темнокожих!
— Разве это победа? — хохотнул Юм. — Гирр обманул их, как грудных детей. Темнокожих победил я. Конечно, помог и Грун. Поэтому во второй раз они побоялись нападать. В чем же заслуга Гирра?
Услышанное оглушило юношу, будто на него рухнули камни обрыва и похоронили на дне озера. Он не мог понять, почему Юм и Милла так не любили его отца, что хотели убить. Нуг не стал слушать разговор дальше, он, осторожнее выдры, без шороха и всплеска, ушел под воду и вынырнул далеко в камышах.
Примчался в поселение, разыскал старшего брата и рассказал ему подслушанный разговор. Грун выслушал Нуга, попросил повторить сначала и сразу пошел к отцу.
— Имею важные слова к великому вождю, — сказал он. Гирр, зная, что Грун никогда не тревожил его зря, всех удалил из хижины и велел:
— Говори.
— Позови Нуга, пусть говорит он.
Нуга не пришлось искать, и он повторил все, что слышал у Круглого озера.
— Спасибо вам, — сказал Гирр, обнимая сыновей, — ваш отец знает, что делать. Не беспокойтесь.
Оставшись один, великий вождь прикрыл глаза и задумался. Значит, вражду Юма к Гирру разжигала Милла, а слабовольный и болезненно завистливый Юм подпал под ее влияние. Сын Агу вспомнил, как очень давно, когда Грун только начал торить тропу жизни своими ногами, Милла хотела ласки Гирра. Не раз и не два она караулила его, обвивала руками, шептала жаркие слова.
— Ты принадлежишь только Юму, — строго говорил сын Агу. — Я скрепил ваш союз, могу ли я его нарушить, глупая женщина?