Бросок кобры
Шрифт:
– Ни пуха! – и остался один.
Он прошелся по квартире, в спальне убрал в тумбочку будильник Марии, в ванной без надобности переставил флаконы с туалетной водой, стер с зеркальной полочки пудру и брызнул на стены дезодорантом, подумал, что похож на преступника, который затирает опасные следы.
Неожиданно приехал Крячко, огляделся, сказал:
– Не бери в голову, скоро вернется. Сейчас в Италии, наверное, тепло, девушка загорит.
– Мы с тобой, Станислав, ее загар не увидим. – Гуров прошел на кухню, убрал в шкаф коньяк, включил чайник.
Крячко молча уселся за стол, после небольшой паузы сказал:
– Не увидим в жизни – увидим
– Обязательно, – усмехнулся Гуров. – Наш роман был попыткой с негодными средствами. Оба взрослые, оба лидеры, для каждого на первом месте – работа. Марии нужен муж-поклонник, который аккуратно ходит на службу, основное его занятие – встречать и провожать знаменитую жену, переживает ее успехи и неудачи, ревнует, – в общем, ведет себя соответственно отведенной ему роли. А мне нужна жена-домохозяйка, которая меня тоже встречает, провожает, в основном – ждет. Существует пословица, мол, в тридцать лет жены нет и не будет. Следует принимать жизнь такой, какая она есть, и не изображать из себя Геракла. Все!
– Я сейчас виделся со старшим группы наружного наблюдения, – естественно сменил тему Крячко. – Они установили, что за Борисом Аляшиным ходит “хвост”. Точно, не профессионалы, но люди достаточно квалифицированные. – Он вынул из кармана конверт, положил на стол. – Вот фотографии.
– Что же ты молчал? – Гуров вынул из конверта снимки, начал разглядывать. – Вот здесь, на втором плане... Кавказцы?
– Похоже, – неопределенно ответил Крячко. – У тебя чайник кипит, сделай мне кофейку.
– Почему московская группировка использует кавказцев? – Гуров начал заваривать кофе.
– Снимок плохой, второй план размыт, может, чудится.
– Ты сегодня же сядешь в машину к ребятам и глянешь на этих людей.
– Уже договорился, – Крячко взглянул на часы. – Они подъедут к твоему дому через десять минут.
Гуров и Крячко сидели за своими столами, то есть друг против друга. У Гурова было деревянное кресло с высокой прямой спинкой и подлокотниками, сыщик несколько лет назад купил его в комиссионном магазине. Сыщик сидел, упираясь затылком в резную спинку, закрыв глаза. Когда он слушал, то всегда сидел таким образом. Крячко к этому привык и называл такое сидение позой фараона. Хотя Станислав и шутил, но подметил точно: величественная неподвижная поза, прямая спина, руки на прямых подлокотниках, закрытые глаза – точно фараон на своем царственном троне. Крячко же сидел в современном вертящемся кресле, некогда оно походило на кожаное, но время выявило его фальшивую суть, из потертостей вылезал поролон.
На столе перед Крячко лежали записи, но он говорил, не заглядывая в бумаги:
– Наблюдение за Аляшиным ведется на трех машинах, но не одновременно, а попеременно. Владельцы двух машин установлены, третья – “двадцать четвертая” “Волга” стоит в гараже, обслуживающем депутатский корпус, ни за кем персонально не закреплена. Наблюдение ведут посменно семь человек. Я наружное наблюдение с Аляшина снял, выставил за неким Рзаевым Назим Баба-оглы, судя по всему, он старший, прописан в Москве, ночует последние два дня в гостинице “Минск”. Есть основание полагать, что у него в гостинице знакомая женщина. Группа интернациональная, кроме азербайджанцев, в нее входят узбек, казах, грузин и трое русских. Личности устанавливаются.
Отмечено: наблюдаемый Аляшин часто пользуется телефоном-автоматом, что для москвича – явление нетипичное. Автоматов исправных мало. Пожалуй, на сегодня все, Лев Иванович.
– Каковы твои соображения? – спросил Гуров.
– Мы имеем дело с группировкой, – ответил Крячко. – Размер ее сейчас определить трудно, но три машины и семь человек – не кот чихнул. В отношении участия в работе лиц разной национальности я помолчу, так как своего мнения не имею. Это странно, но не более того.
– А если нам попросить помощи у контрразведки?
– С каких пор ты возлюбил данную организацию? – Крячко смотрел недоуменно.
– Их не обязательно любить, достаточно верить. Можно обратиться к Паше Кулагину, он год назад получил отдел, которым некогда руководил Ильин. Год – срок солидный. Павел наверняка подобрал надежных парней. Группа разноплеменная, одна из машин – из гаража Госдумы, сильно попахивает коррупцией.
– Обратиться напрямую к Кулагину ты вправе, но он без санкции сверху решение принять не может. Значит, придется подключить Петра Николаевича, а то и кого-нибудь из замов, и река выйдет из берегов.
– А может, это и к лучшему?
Обычно Крячко понимал друга с полуслова, но случалось, не понимал и после долгих размышлений. Существует избитая истина: чем дольше преступник не знает, что начался его розыск, тем больше шансов на успех. Также известно: чем выше уровень задействованных в деле генералов, тем скорее происходит утечка информации. И дело не в том, что генералы хуже полковников оберегают секреты, а в том, что генералов обслуживает большее количество людей. Если делом занимается главк, это одно количество чиновников, машинисток и помощников, которые оказываются в курсе дела, если же в работу включается заместитель министра, то о работе знает его аппарат, и от этого никуда не денешься. Замминистра не печатает на машинке, не регистрирует входящие и исходящие документы. Когда проводится широкомасштабная операция, десятки людей передают друг другу совершенно секретные документы, все молчат, но все о происходящем знают. Министерство затихает и бережно хранит секрет Полишинеля.
Крячко прекрасно знал: если Гуров ведет секретную разработку, то даже на имя Орлова не пишет секретных бумаг, таким образом, отсекая даже Верочку с ее книгой входящих и исходящих. До окончания операции все новости и планы сообщаются устно, лишь позже оформляются соответствующим образом. Начать переписку с контрразведкой, значит, выпустить информацию из рук.
– К лучшему? – повторил Крячко, глядя недоуменно. – Я тебя не понимаю.
– Мы исходим из того, что в криминальной среде создано новообразование по взиманию долгов и устранению, проще выражаясь, убийству лиц неугодных. Как ты представляешь, Станислав, какой уровень чиновников привлечен к работе такого “бюро”?
– Мы с тобой обсуждали вопрос. Координатор и три зама, не контактирующие между собой, каждый имеет криминальный окрас и ведет свое направление.
– Верно, но таково положение лишь на заключительной стадии, когда боевики берутся за автоматы. Но ведь прежде наверняка используются легальные способы давления. Беру названия с потолка. Допустим, некая Главнефть не может получить долги с крупного банка или наоборот. Кредитор обращается не в арбитраж, где ждут его многомесячные мучения и обесценивание долга, обращается в новоявленное “бюро”. Что же, по-твоему, оговорив стоимость услуг, “бюро” высылает мордоворотов? Начинает стрелять, взрывать машины и двери? Ничего подобного. По своим каналам, через своих людей обращается к соответствующему министру либо в аппарат Президента, руководителю депутатской фракции или главе данной администрации.