Бросок на выстрел
Шрифт:
«Вот это уже другой разговор, – говорит Дунаев. – Я мыслю так… Поскольку он может наблюдать за нами, то никакой засады в особняке устроить не получится: он нас тотчас срисует и не придет. После чего снова позвонит Геннадию Николаевичу и назначит выкуп за свое молчание уже не по пятьдесят евро с носа, а, как и предупредил, по сотне. Тем более что он уверен, что мы примем его условия и будем откупаться… Значит, лучшее для нас – это не давать ему ни малейшего повода, чтобы он в нас засомневался. Надо ему показать, что мы очень напуганы, совершенно растерянны и хотим побыстрее откупиться от шантажиста, чтобы он оставил нас в покое… – Станислав Николаевич замолкает и смотрит
«Мы что, так и отпустим его?» – неожиданно задает вопрос Ионенко, который буквально за несколько минут до этого был решительно настроен против своего участия в убийстве шантажиста.
«Ты, Геннадий Викторович, не очень внимательно меня слушаешь, – отвечает Дунаев, вполне благосклонно взглянув на Ионенко. – Еще в самом начале нашего разговора я сказал, что этого Ивана Ивановича Иванова необходимо ликвидировать, и это единственный наш выход в сложившейся ситуации. Шантажист наверняка будет готов к этому, а потому будет крайне осторожен. Мы должны усыпить его бдительность, отдать ему деньги и отпустить с миром. Для видимости. А вот когда он выйдет из особняка, его тотчас завалит нанятый мной… специалист. Он же заберет деньги, которые и станут его гонораром. И с нашей проблемой навсегда будет покончено».
«А не слишком ли это жирно, сто пятьдесят тысяч евро за какого-то вымогателя?» – спрашивает Дунаева Олег Дмитриевич. Хорошо зная Станислава Николаевича, Колупаев, кажется, не исключает того, что Дунаев и тут химичит, вполне возможно такое, что «специалист» вернет-таки ему часть денег, и Станислав Николаевич снова останется с наваром.
«Я, как ты знаешь, тоже всегда против неоправданных денежных трат, – говорит Дунаев и непроизвольно отводит взгляд от Олега Дмитриевича. – Однако за наше общее спокойствие и избавление от опасного свидетеля-шантажиста, я думаю, было бы не жалко и большей суммы», – добавляет он, продолжая глядеть мимо Колупаева.
Ионенко молчит и жаждет лишь одного: чтобы поскорее все это закончилось. И когда это случится, он в ближайшую пятницу непременно отправится к незабвенной Фаине Витальевне и будет ее любить сильно и страстно, забыв обо всем неприятном…
Троица еще сидит какое-то время в кабинете Станислава Николаевича, после чего Олег Дмитриевич и Геннадий Николаевич расходятся по своим кабинетам, несколько успокоенные. А зря…
Роль мифического вымогателя должен был сыграть я. Для этого мы решили как следует осмотреть оранжевый особнячок. Человек, которого Володька пригласил с собой, в две минуты вскрыл двери, и мы вошли внутрь.
Ввиду того, что убийство Левакова произошло на первом этаже и, скорее всего, в коридоре, то засада должна была быть организована в самой ближней ко входу комнате. Это оказался кабинет охраны. Спрятаться в нем было совершенно негде, поэтому было решено расположиться в полностью меблированном офисе, одном из восьми, что были на первом этаже.
Офис вскрыли, и я уселся в кресло, очевидно, предназначенное для начальника отдела. Володька и двое крепких ребят-оперативников расселись так, чтобы их не было видно ни в окна, ни в раскрытую дверь. Еще двое ребят находились снаружи дома. Они должны были, после того как преступная троица войдет в особняк, блокировать его вход, если вдруг убивцы-руководители риелторской компании «Бечет» надумают сбежать из особняка.
Мы просидели час, перекидываясь короткими фразами. Те, что пришли с Володькой, наверное, умели ждать, не было даже слышно, как они дышат. А я волновался. То и дело выплывал неприятный вопрос: «А вдруг все пойдет как-нибудь не так?» Хотя я не представлял, что именно может пойти не так.
В половине седьмого Володьке, как руководителю группы, позвонили и сообщили, что киллера взяли. Он расположился на чердаке одного из домов, откуда хорошо просматривался вход в наш оранжевый особняк. При нем находилась крупнокалиберная винтовка «M107A1CQ-SYS», поражающая цель на расстоянии полтора километра. Специалист, похоже, был настоящий, из крупных. Коробов сказал в трубку всего два слова:
– Спасибо, хорошо.
И мы снова принялись ждать…
Я бы не сказал, что время текло медленно. Полтора часа, что оставались до восьми вечера, не показались мне вечностью, хотя, для красного словца, можно было бы и применить эту шаблонную фразу. Но нет, время шло с нормальной скоростью, и эти полтора часа закончились аккурат через девяносто минут. Ровно в восемь двери особняка открылись, и в холл вошли Дунаев, Колупаев и Ионенко собственными персонами. Они немного потоптались в коридоре, перебрасываясь между собой негромкими фразами, которые нам из офиса было не разобрать, а потом я услышал, как в дверь нашего офиса, где спрятались я с Володькой и два опера, вставляется ключ.
– Что за черт! – услышал я незнакомый голос, после чего дверь в офис распахнулась. – Почему эта дверь открыта?
– Должна быть закрыта, – это сказал уже Геннадий Викторович.
– Ну, я что, по-твоему, не могу различить, закрыта дверь или открыта? – раздраженно произнес первый голос и добавил в приказном тоне: – Проверь-ка остальные двери.
– Хорошо, Станислав Николаевич, – ответил Ионенко. Затем Дунаев вошел в комнату и включил свет. За ним в офис вошел и Олег Дмитриевич. Что ж, мне пора на сцену…
Я крутнулся на своем кресле руководителя и предстал перед двумя руководителями риелторской компании во всей красе.
– Рад приветствовать вас, господа, в моей… простите, в принадлежащей вам скромной обители, – сахарно произнес я и радушно улыбнулся. – Проходите, товарищи капиталисты. Чувствуйте себя как дома…
– Ты кто? – спросил Колупаев, в то время как Станислав Николаевич оглядывался по сторонам, выискивая, наверное, еще кого-то.
– А вы, наверное, Ивана Ивановича ждете? – еще шире улыбнулся я. – Так он не придет. Заболел он, знаете ли. Инфлюэнца…
– Все двери закрыты, Станислав Николаевич, – услышал я сначала голос Ионенко, а потом увидел и его, запыхавшегося и входящего в офис. Какое-то время он хлопал глазами, а потом спросил меня: – Это вы?!
– Я, – ответил я. – Здравствуйте, Геннадий Викторович. Как поживаете? Как чувствует себя незабвенная Фаина Витальевна?
– Какая еще Фаина Витальевна? – недоумевающе произнес Ионенко.
– Ну, та, что Ливербрук? Или все же ее фамилия Авербах, как я поначалу и предполагал?
Ионенко сморгнул.