Бросок на выстрел
Шрифт:
– Да я уж и отдохнул вроде, – заявил Володька. Он и правда выглядел посвежевшим и отдохнувшим. – Рассказывай мне все с самого начала и по порядку.
– Хорошо, – сдался я, хотя, видит бог, не хотел грузить своего друга своими проблемами. – Так вот… После завершения цикла передач, посвященных расследованию группового отравления жителей Измайлово и изобличению отравительницы Ларисы, на мое имя стало поступать много разных звонков. Звонили отравившиеся, с которыми я познакомился в ходе расследования, просто жители Измайлово, телезрители из других районов и прочие неравнодушные московские граждане. Словом, звонков было много, хороших и, как говорится, разных… В числе прочих был один весьма любопытный звоночек… Тот, кто звонил, потребовал конкретно меня. Я принял этот звонок, и человек на том конце провода сообщил буквально следующее: в овраге на Лесопильщиковом пустыре, что против Сокольнического мелькомбината, лежит криминальный труп. Когда труп еще был человеком – а именно так сказал звонивший, – его звали Василием Анатольевичем Леваковым. Ему, мол, двадцать восемь лет, и он, когда был живой, работал водителем в компании «Бечет». Вам, дескать, как человеку, специализирующемуся на подобного рода случаях и их расследованиях, это будет, надо полагать, непременно интересно…
– Ты попросил его представиться? – спросил Володька.
– Да, – ответил я.
– И что он сказал?
– Он сказал, что его зовут Иван Иванович Иванов, – выделил я интонацией фамилию, имя и отчество.
– Понятно, – сказал Володька. – Продолжай.
– Тогда я его спросил, почему он звонит именно мне, а не в полицию, – продолжил я. – На что он мне вполне резонно заявил, что, когда я обнаружу труп, сам и позвоню в полицию…
– Он что, подставить тебя хотел, что ли? – предположил Коробов.
– Не думаю, – в задумчивости произнес я. – Точнее, не думаю так сейчас, потому что уже знаю, что труп пролежал там сутки, – добавил я. – А тогда у меня тоже проскочила такая мыслишка. Но Иван Иванович Иванов ответил, что не собирается меня подставлять и устраивать какие-либо неприятности, а просто хочет, чтобы преступление это было раскрыто. Что у меня, по его мнению, получается совсем даже неплохо…
– Выходит, труп действительно лежал в том овражке, – скорее констатировал, чем спросил Володька.
– Лежал, – ответил я. – Теперь, наверное, если это действительно Леваков, а не кто-нибудь иной, его труп лежит на столе патологоанатома, который уже вскрыл его, дабы определить точное время смерти и ее конкретную причину. Вот такие дела…
– С кем ты туда поехал?
– С моим оператором. Взяли у шефа машину и двинули на этот пустырь, овеянный столькими тайнами и легендами. Решили, если не найдем труп, так хоть снимем передачу про этот полный загадок Лесопильщиков пустырь, благо рассказать о нем нашим любопытным телезрителям есть чего… Ну, дошли до овражка, про который говорил Иван Иванович, и обнаружили мешок, замотанный в двух местах скотчем. Я вспорол немного мешковину, чтобы убедиться, что в мешке действительно труп, и увидел разбитое лицо мужчины и глаза, наполненные болью и ужасом. Его, похоже, забили до смерти.
– Это вы зря, – заметил Володька. – В смысле, зря мешок разрезали. Отпечатки пальцев оставили…
– А мы больше ничего не трогали, – ответил я. – А про то, что на разрезе мешковины могут быть мои отпечатки пальцев, я полицейским сказал…
– Значит, ты вызвал наряд…
– Конечно, вызвал. Приехали трое полицейских, опросили нас, увидели труп и вызвали следственно-оперативную группу и судмедэксперта. Те подъехали, следак тотчас меня допросил. А еще краем уха я услышал от медэксперта, что убийство произошло не ранее, чем сутки назад, что Леваков, похоже, отчаянно сопротивлялся и что на его теле живого места нет – так его жестоко били. Сломали ребра, пробили тупым предметом в нескольких местах голову… От этого он, наверное, и умер. А потом засунули тело в мешок, замотали руки-ноги скотчем, привезли на пустырь и бросили в овраг, забросав мешок ветками, бурьяном и травой.
– Кто тебя допрашивал? – поинтересовался Володька.
– Старший опер или следователь, я так и не понял, Игорь Николаевич Фролов ОВД «Красносельский», – ответил я.
– Не знаю такого, – раздумчиво произнес Коробов. – А ты рассказал ему, что этот убитый – Леваков Василий Анатольевич, что работал он водителем в фирме «Бечет», что ему двадцать восемь лет?
– Рассказал и, конечно, предупредил, что эту информацию я получил от некоего Ивана Ивановича Иванова, звонившего в нашу телекомпанию и сообщившего мне о трупе и его местонахождении. Да и как я мог не сказать, Володь? Это ведь мой долг. Как гражданина, и вообще… Утаивание информации от следствия – это не мой стиль…
– Ага, не твой, – покосился на меня Володька. – Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому…
– Ты что хочешь этим сказать? – сделал я недовольное лицо. – Что я от тебя когда-нибудь утаивал информацию?
– А что – разве нет? – криво усмехнулся Коробов.
– Нет, – твердо произнес я. – Никогда! А если я тебе вру, то пусть меня покарают органы НКВД по всей строгости советских законов и социальной справедливости, а все мое имущество и накопления передадут в сиротские дома и дома престарелых…
– Хватит заливать, краснобай ты эдакий, проехали, – примирительно, усмехнулся Коробов. – И что ты думаешь делать?
– Сначала ознакомлюсь с информацией, что ты мне принес, – бросил я взгляд на бумаги, – а потом решу, какие следственно-розыскные мероприятия мне надлежит провести. Побеседую с родственниками Левакова, схожу в офис этой компании «Бечет»… По ходу дела видно будет.
– Ну-ну, – как-то загадочно проговорил Володька. – Если станет горячо – обращайся.
– Вот за это спасибо, – искренне поблагодарил я друга. – А сами-то вы в управлении не хотите это дело в разработку взять?
– Знаешь, дел у нас и без того хватает, – посмурнел Володька, – только успевай разгребать.
– Понял вас… Вопросов больше не имею, – кивнул я и тут же задал новый вопрос: – Может, останешься у меня?
– А можно? – встрепенулся Володька (похоже, он ждал этого вопроса). – А то уж больно неохота вставать, идти куда-то, тем более после такого славного ужина… Знаешь, разомлел.
– Ну, а чего нельзя-то? – удивился я. – Оставайся, конечно. Вон валетом на диване ляжем, и порядок.
– Ну, мало ли… Может, твоя Ирина придет, неловко как-то.
– Не придет, – теперь уже посмурнел я. – Да и не уверен я теперь, что она – моя.
– Что, все так паршиво? – посочувствовал Володька.
– Ну, не то чтобы паршиво, но как-то не так, как хотелось бы. Не убедительно, что ли.
Мне бы хотелось, чтобы наши отношения с Ириной носили иной характер. Чтобы она считала себя моей невестой без всяких сослагательных: «а если вдруг» или «а что, если»… И чтобы я верил, что она моя единственная, и знал, что она думает таким же образом и считает меня своим женихом. Чтобы наши отношения как-то развивались, еще более укреплялись. Но ее устраивало то, что мы имеем на данный момент, то есть когда позволяет время – мы встречаемся, спим друг с другом, вместе ходим куда-то отдыхать, общаемся… А когда времени нет, воспринимаем эту данность совершенно обыденно. Правда, с существенной оговоркой, что остаемся уверенными друг в друге и в том, что, когда позволит время, мы снова будем вместе.