Бросок в Европу
Шрифт:
Вот тут в голову и пришла жуткая мысль: а может, мне удалось начать войну. В Македонии моими стараниями началась местная революция, но сейчас мои действия могли привести к тому, что советские ракеты полетят к Вашингтону и Нью-Йорку. Но я решил, что такого просто не может быть: у русских наверняка есть надежные системы блокировки, предотвращающие такое развитие события. Не может ложная пожарная тревога инициировать глобальный конфликт. И однако...
— Что же нам делать, Ивен?
Я повернулся к Милану.
— Не знаю.
— Но что-то надо делать.
— Да.
— Возвращаемся к автобусу? — повторил он. С такой интонацией, будто питал к последнему самые теплые чувства.
— Об автобусе забудь. Нам нужно более быстрое средство передвижения. Которое поможет нам выбраться из этого ада и доставит в безопасное место. По прямой. Кратчайшим расстоянием между двумя точками. Да только кратчайшее расстояние не всегда прямая. Иногда это дуга. Общество плоскоземцев это отрицает, но эти дуги проходят через полюса. Раз, два, три — и привет, Аляска. Господи!
— Ивен!
— Следуйте за мной, — крикнул я и побежал к летному полю, рядом с которым высилось здание, из которого мы только что вышли.
Остальные последовали за мной.
Сопровождало нас и множество взглядов. Но нас никто не окликнул, не остановил, не преградил дорогу. Потому что не мог покинуть боевую позицию. Я уже знал, что нам нужно. Разумеется, самолет. Самолет, который мог доставить нас из России в Америку. Хороший, быстрый самолет, который взлетит, прежде чем кто-либо сообразит, что к чему. Но большие самолеты обслуживал большой экипаж, и я представить себе не мог, как нам удастся захватить один из них, не говоря уж о том, что мы с ним будем делать. Я с трудом довел автобус из Риги в Таллинн. И не льстил себя надеждой, что смогу, сев за штурвал, поднять самолет в воздух и долететь из Таллинна до Америки.
И вот тут в дальнем конце я увидел свою мечту. Огромный самолет, с работающими двигателями, готовый к взлету.
Но самое главное, вокруг него не суетились механики. У трапа стоял лишь один человек, в сапогах и летном костюме, держа в одной руке шлем, а в другой дымящуюся сигарету.
Почему?
Теперь я бежал к нему, остальные — за мной. Пистолет я держал в руке, но не знал, чем он мог мне помочь. Если в я застрелил пилота, кто бы сел за штурвал?
Он наблюдал за нашим приближением, последний раз затянулся, отбросил окурок. Я же лихорадочно думал, с чего начать разговор.
— Ты, — рявкнул на русском. — Что ты тут делаешь?
По всем раскладам этот вопрос следовало задать ему, потому что именно я вел себя более чем странно. Но он об этом даже не подумал.
— Выполняю глупый приказ, — ответил он, молодой парень, лет двадцати пяти, с шапкой черных растрепанных волос, черными глазами, длинным носом ливерпульского певца.
— Глупый приказ, — повторил он. — Ну почему они устраивают учебные тревоги исключительно ночью? Если уж американцы нападут на нас, то точно не ночью. Американцы же не сумасшедшие. Они выберут более подходящее время. Так чего ставить всех на уши по ночам?
Значит, я не развязал третью мировую войну; к таким тревогам здесь привыкли. На душе полегчало.
— И почему, если уж без учебных тревог не обойтись, я должен принимать участие в этом маразме? Мой самолет экспериментальный. Бомб на нем нет, только место для бомб. У меня нет штурмана, нет второго пилота, нет механиков. Никого нет. Так почему я должен вылезать из теплой постели?
— Действительно.
— Но нет. Глупый приказ все равно приказ. Я должен приходить сюда, запускать двигатели, надевать летный костюм, быть готовым к немедленному взлету. Даже если начнется война, чего мне взлетать? Я же ничего не смогу разбомбить. Глупость.
— Так это экспериментальный самолет?
Он кивнул.
— Бомбардировщик. Дальнего действия, — он высыпал на меня кучу цифр, стремясь поразить мое воображение летными характеристиками своего бомбардировщика.
— И ты можешь взлететь на нем? Один?
— Это моя работа. Я всегда летаю на нем один.
— Без экипажа?
— Экипаж только путается под ногами.
Я поднял пистолет. Нацелил на молодого летчика. Он совершенно не испугался. Посмотрел на пистолет, потом на меня.
На его лице читалась скука.
— Вы кто?
— Американский агент, — отчеканил я. — Приказываю тебе доставить нас... в Америку. Немедленно.
— Ты — американец? — он разом перешел на английский. — Американский агент? Правда?
Я быстро огляделся. Похоже, гарнизон базы нас по-прежнему игнорировал. Минна дергала меня за рукав. Милан говорил что-то успокаивающее латышским девушкам. А я беседовал на английском, вот уж чудо из чудес, с пилотом русского экспериментального самолета.
— Правда? — повторил он. — Ты — американец?
— Да.
— Я люблю Америку. Я — Игорь Радек, и я люблю Америку. Всегда мечтал о том, чтобы попасть туда. Поиграть на тромбоне. Послушать настоящий джаз. Это круто.
— Сможешь доставить нас туда?
— На этом самолете?
— Да.
— Но начальство...
— Ты хочешь до конца жизни выполнять глупые приказы?
— Ты прав. Будь по-твоему, летим в Америку, — он оглядел стоявшую за моей спиной толпу. — Они тоже?
— Места хватит?
— В самолете нет бомб, нет экипажа, так что места хватит.
— И ты сможешь доставить нас на Аляску?
— Нет проблем.
— Нас не перехватят?
— Этот самолет? — он рассмеялся. — Ни один самолет в России не догонит этот сукин блин [4] .
— Тогда...
Он посмотрел мне за спину.
— Сюда едет автомобиль. Может, за вами?
— Возможно.
— Так чего мы ждем? Все в самолет. Быстро, все полезли в этот сукин блин!
Он первым поднялся по трапу, мы последовали за ним. Из джипа какой-то человек что-то кричал в мегафон.
4
Игорь в английском не очень, и вместо son of bitch (сукин сын) говорит some of bitch. Этого выражения в английском нет, так что допускается вольный перевод.