Брусиловская казна (сборник)
Шрифт:
– Значит, именно этой игрушке мы обязаны жизнями?
– Выходит, так.
– Как вам удалось незаметно зашить его в рубаху? – ошарашенно пролепетал Кливанский.
– Ты снял её, как только два раза копнул лопатой… И бросил на кусты. А специально обученный человек, болтавшийся возле вас под видом пастуха, мгновенно сделал своё дело…
– Не гони подливу! – засомневался Клёва. – Не было никакого пастуха… Предатели! Кругом одни предатели! Ну, признавайся, кого приставили ко мне? Славика, Яшку? А может, Наташку? Она мне по утрам
– Не гадай, сказали тебе, пастух – значит, пастух…
– Как бы там ни было, он нас спас, – быстро успокоился Владимир. – Но впредь я буду во сто крат осторожнее и когда-нибудь запроданца вычислю!
– Твоё право, – трезво рассудил Михаил. – Приятно было с вами работать… Признаюсь, сначала перед нами стояли разные задачи. «Никифоровичу» поручили опекать Сергея Ивановича, мне – господина Кливанского. Когда вы встретились и решили сообща заняться поисками кладов – мы тоже предпочли скооперироваться… Всё… Прощайте…
– Не бросите же вы нас посреди леса! – возмутился Владимир.
– Нет-нет, – улыбнулся Миша. – Поедем навстречу вашим ребятам, им наверняка понадобится помощь. Сколько шин продырявили эти шведские прихвостни?
– Вроде как две…
– Запасное колесо имеете?
– Да… Одно…
– Второе сбортируем на ваш диск с запаски «мицубиси».
41
Одно колесо Яша со Славиком уже заменили. И, усевшись на обочине, печально глядели на беспомощный «мерс», вместо четвёртой «ноги» которого стоял домкрат. Заметив приближающейся автомобиль, они принялись голосовать. Но узнав «мицубиси», бросились врассыпную.
Каково же было их удивление, когда из джипа вылезли мы с Клёвой. Следом чья-то рука выкинула запаску.
– Вы помирились со шведами? – промямлил Славик, бросившись к своему боссу.
– Нет. Мы разделались с их бандой, а тачку взяли в качестве трофея, – не без сарказма заметил я.
Телохранитель недоверчиво покосился в мою сторону:
– Как вы управились с ними без оружия?
– Молча! – коротко отрезал Клёва.
– А кто в машине? – скромно поинтересовался Яша.
– А… Наши друзья, – успокоил его Владимир. – Ставь колесо – пора в дорогу.
– За рыбкой заедем?
– Конечно… Только варить уху будем уже в Луцке.
Яша со Славиком с энтузиазмом взялись за работу.
А мы с Кливанским решили немного побродить по берёзовой аллее.
– Вот и закончились наши приключения! – грустно констатировал Князь. – Скажи, чем теперь ты будешь заниматься?
– Вернусь в Москву. Напишу новую книгу. Надеюсь, она получится интересной… А ты?
– Я? Я брошусь в очередную авантюру… Известный тебе Синкевич утверждает, что в районе Шацких озёр когда-то существовал Некрополь – город мёртвых. Он нашёл эмигранта-волынянина, который свидетельствует, что во время немецкой оккупации спускался с гитлеровским офицером в глубокий шурф, напичканный драгоценностями и какими-то кристаллами…
– Извини,
– Ой, не скажи… Один знакомый признался мне, что его дед обнаружил на Свитязе пещеру, из которой вынес целую сумку золота!
– Я бы не советовал тебе ударяться в мистику… История нашего края и без того насыщена всякими тайнами. О них сложены тысячи легенд, в каждой из которых есть рациональное зерно.
– Например?
– Например, существует легенда, согласно которой моя любимая королева Бона забрала в Италию далеко не все свои сокровища…
– Да ну? И куда она их девала?
– Зарыла на территории Волыни… Я слышал десятки вариаций этой байки, но во всех – слышишь, во всех! – называется один и тот же населённый пункт.
– Какой? – глаза моего товарища лихорадочно заблестели.
Я сделал паузу и выпалил:
– Деревня Датынь Ратновского района!
– Слышь, писатель, – хитро прищурился Владимир. – Тот клад мы обязательно найдём. Вместе. Следующим летом. Ты, надеюсь, приедешь в отпуск, а?
Я оставил без ответа риторический вопрос.
И так ясно – приеду!
Проклятые сокровища
1. Весна 1946 года
Петро Гордына отдавал Богу душу. Чекистская пуля нестерпимо пекла в левом боку, казалось, вот-вот лопнет чрево и кишки вывалятся наружу.
– Пить, пить… – прошептал Влас, как его называли соратники по бандеровскому подполью.
Кто-то из рядовых бойцов мгновенно поднёс горлышко фляги к пересохшим губам сотника.
– Позовите сыновей…
Вдруг ему явилась родительская хата, супруга Василина с младенцами-близнецами на руках.
Ох, и славно же жилось им тогда!
Хоть не паном был, а зарабатывал столько, что за месяц мог купить две коровы.
Потом пришли Советы. Скот не тронули. А вот пашню – укоротили. Ещё тогда Пётр поклялся отомстить за «поруганную честь».
Власть голодранцев долго не просуществовала. Растоптал немец кованым сапогом красные знамёна и вывесил свои – со свастикой.
Гитлеровцев Гордына тоже не любил. Конечно, лучше, чем Советы, хозяйничать не претят, но уж больно те фрицы самоуверенные, наглые. Ведут себя так, словно находятся не на берегах Стохода и Стыря, а Рейна или Майна.
Бил Влас со своей сотней фашистов не хуже, чем красных. На четвёртый год войны подросли дети, стали помогать отцу в ратном деле.
До сих пор в его подчинении и Василий, и Павел.
Только немцев уже нет.
Прогнали их за бугор краснопузые воины.
Закончилась война для всех, даже для Василины, которая продолжала мирно жить в глухом полесском селе, а они и дальше сражаются за «вильну Украину». Подолгу отсиживаются в тёмных, смрадных схронах, месяцами не пробуют горячей пищи, а по ночам стреляют, вешают, душат закрутками.