Брутальный и упрямый
Шрифт:
Минут через пять-шесть они покинули капитанскую каюту.
– Мяу-у, – резюмировал Максик, сидящий на левом плече Мэри, мол: – «Так ему, козлу похотливому и развратному, и надо. Может, и исправится постепенно…. Кстати, девчонки, спасибо, что взяли меня с собой. Джон, конечно, туповатый слегка, но в данном раскладе, наверняка, врубился бы – рано или поздно – как оно и что. Со Свету бы меня, бедняжку честного и бескорыстного, сжил бы. Типа – зверски убил, закопал, и надпись написал. У капитана был кот. Капитан его любил. Кот обожал потрепать длинным языком. Капитан его убил. Зверски убил, закопал, и надпись написал…. Спасибо большое. И всё такое прочее…».
– Не за что, – нервно хмыкнула Мэри. – Всегда рады – помочь хорошим людям. Ну, и благородно-болтливым котам, понятное дело…. Дорогая мисс Вылкаст.
– Да-да. Слушаю вас, мисс Толедо?
– Мы, действительно, одного поля ягоды? Или мне показалось?
– Не показалось. Одного. Железобетон…
Прошло несколько суток.
На раннем рассвете в их дверь постучали – вежливо так, предупредительно, с подходцем.
– Ну, и кто это? – сладко зевнув, поинтересовалась Илзе.
– Я, капитан Джон Грэй, – доложил из-за двери предупредительный баритон. – Не желают ли прекраснейшие и юные сеньориты – полюбоваться на местные экзотические пейзажи? На пейзажи заполярного архипелага Шпицберген, я имею в виду? Незабываемое и величественное зрелище, честное капитанское слово…
– Желают-желают. Уже идём.
– Очень рад. Жду вас, миледи, на смотровой площадке.
Скромное заполярное солнышко только на чуть-чуть высунулось из-за изломанной линии горизонта. Юная заря разливалась вокруг призрачно-розовым маревом.
«Везунчик» – медленно и неторопливо, но однозначно уверенно – вошёл в узкий и извилистый фьорд, берега которого представляли собой сплошные скалы: иссиня-чёрные, причудливо изрезанные, неприступные, издали напоминавшие полуразрушенные башни классического средневекового замка.
– Причудливая, удивительная и изысканная архитектура, – высказалась Илзе.
– Мяу, – согласился сидевший на её правом плече Максик, мол: – «Изысканная и удивительная, ясен пень…. А как вам, девушки, наш славный капитан? Проникся, родной. Проникся, тварь дешёвая. Так и вьётся перед вами, так и стелется. Как полынь-трава перед резкими порывами сурового и всенепрощающего северного ветра. Чтобы вы, мартышки наглые, негативную информацию не обнародовали бы…. Не, так-то он не против – чтобы обнародовали. Типа – реклама голимая и эффективная. А глупых богатых шлюх – с экзотическими мухами в головах – пока хватает. Но, блин горелый, и консервативное начальство, как назло, имеется. Уволят – на раз, долго не думая. Не за выявленный разврат уволят, а именно за разглашение данного разврата, могущее нанести репутации компании существенный и непоправимый урон…. Кстати, чёрные очки на бородатой физиономии, маскирующие два славных жёлто-фиолетовых фингала, ему, определённо, идут. Дополнительно добавляют, так сказать, мужской брутальной импозантности…».
– На которую так падки молоденькие и глупые мокрощёлки? – уточнила Мэри.
– Мяу, – подтвердил кот.
– Философы вы у меня, – хмыкнула Илзе. – Доморощенные, конечно. Но, всё-таки…
Впрочем, вдоволь полюбоваться этой изысканной островной «архитектурой» не довелось: из глубины фьорда – неторопливо, нагло и уверенно – выплыл нескончаемый поток плотного бело-серого тумана, окутав собой всё вокруг…
– Стоп, машина! Отдать якорь! Не спать, ленивые мазуты! – громко прокричал, как показалось, прямо в густой туман капитан Грэй.
Главный механик – где-то там, в глубине судна – резко сбавил обороты судового двигателя, бодрая барабанная дробь тут же сбилась с устойчивого ритма, усталый дизель недовольно и простуженно зачихал, поперхнулся и затих.
Боцман – едва видимый в молочной туманной дымке – уверенно дёрнул за короткий рычаг механической лебёдки, в клюзе противно и недовольно загрохотала ржавая якорная цепь.
«Любимчик», проплыв по инерции порядка сорока-пятидесяти метров, чуть-чуть дёрнулся, и, словно бы окончательно подчиняясь поступившему строгому капитанскому приказу, послушно закачался на мелких зеленовато-призрачных волнах…
– Вот же, местечко, не приведи Господь! Тупое сверло Морскому Дьяволу в нежную печень! – невежливо сплюнул за борт капитан Грэй. – Здесь густые туманы случаются чаще, чем где бы то ни было. Даже знаменитый город Лондон – колыбель Серых Дождей, так его и растак, плотно и вдумчиво отдыхает…. На Шпицбергене – в среднем за месяц – случается до двадцати туманных дней. Представляете, милые барышни? Как ходить по морю в таких сложных и занюханных условиях? Как, я вас спрашиваю? Сейчас будем тупо стоять и терпеливо ждать. Здесь такое общее правило давно уже установили: сильный и взрослый туман опустился – тут же бросай якорь и дожидайся, пока он уйдёт. Нормальное такое правило, без него совсем было бы плохо. Хреново совсем было бы. Потопили бы все друг друга, к милой и трепетной моржовой маме…. Сколько будем стоять на якоре? Да недолго, часа три-четыре. К вечеру обязательно распогодится, пришвартуемся – как белые люди – в цивильном порту, с положенными почестями…. Ага, туман потихоньку рассеивается. Вполне возможно, милые и строгие девицы, что сейчас вам представится редкая возможность – полюбоваться на легендарную «глорию»…
Лучи весеннего солнышка робко пробивались сквозь лёгкую невесомую дымку, плотная стена тумана, плавно и хищно изгибаясь, медленно уходила от круизного судна прочь, в сторону сурового Гренландского моря. И на фасаде этой молочно-белой стены – словно в большом старинном зеркале – Илзе, совершенно неожиданно для себя, увидела отражение «Любимчика», окружённое разноцветным радужным ореолом. Вот, светло-лиловый капитан Грэй суетливо раскуривает свою пижонскую фарфоровую трубку, отливавшую в этом тумане-зеркале всеми оттенками фиолетового и сиреневого, а вон светло-зелёный кот Максик удивлённо шевелит пышными бордово-янтарными усами…
– Не может такого быть! – восторженно выдохнула Мэри. – Что происходит, капитан?
Джон, довольный произведённым эффектом, охотно пояснил:
– Впервые это явление, известное нам сейчас как «глория», описал великий Амундсен. Очень похоже, что он самолично и название придумал, мол: – «Солнечные лучи падают под таким редким углом, что вокруг теней, которые отбрасывают предметы, раскладываются по краям цвета всего спектра. Архипелаг Шпицберген одно из немногих мест на Земле, где можно воочию увидеть цветную тень. Особенно впечатляющие картины получаются тогда, когда огромные тени от скал или морских судов падают на туман или же на низкие перистые облака…».
Неторопливо пройдя рядом с немногочисленными рыбацкими баркасами и лодками, «Любимчик» элегантно и уверенно пришвартовался около главного причала Лонгьира.
– Господа туристы! А также туристки! Поздравляю вас с прибытием на остров Западный Шпицберген! – объявил через мегафон Джон Грэй. – Примерно через десять-двенадцать минут прошу всех желающих собраться у трапа. Представитель здешней туристической компании проводит вас в город, подробно проинструктирует и распределит по комфортабельным гостиницам…