Брюсов и Петровская: психология отношений
Шрифт:
Вспомнили вы «эстетические разногласия» с Соколовыми?
Тут к месту будет привести и уничижающие характеристики, относящиеся к эмблеме издательства «Гриф», созданного усилиями самого близкого для нее, казалось, в ту пору человека: «Какое-то крылатое, лапчатое, когтистое чудовище….».
На характеристики, когда касается Соколова, Нина Ивановна, как мы видим, не скупится…
Сравним это с эпитетами, предназначенными Брюсову: «Меня всегда влекло к синтезу и стилю. Бесшкольность «Грифа» вызывала поэтому досаду и сожаление, горшее, чем отрицание. Все содержание моей тогдашней новой веры
Что же мы получаем в итоге? Образ жизни, стиль, все вкусы поступившего с ней честно и взявшего в жены ее человека, Нина Ивановна отказывается принимать на том же эстетическом уровне (простите за повторы, но автор тут ни при чем).
А всё созданное Брюсовым для нее отличается «синтезом и стилем».
Неужели же в каждой женщине, на поверхности или где-то в глубине, живет эта «необузданная страсть к порядку и жажда контроля» – говоря по-сегодняшнему, перфекционизм? А может быть ей просто не в чем больше супруга своего упрекнуть?
Или же разгадка все-таки в чем-то ином?
Почему Петровская не родила ребенка от мужа? Вопрос глубоко интимный, но раз уж мы всерьёз ищем мотивы, то без него не обойтись. Это вопрос вопросов – при поиске ответа на него мы докопаемся до основ непонятной тоски, бесконечно терзавшей Нину Петровскую.
Тоска ли это? Или все-таки природная тяга к материнству?
Давайте последовательно. Мемуаристы и филологи в один голос утверждают, будто «главным эмоционально-психологическим началом», соединившем Брюсова и Петровскую, послужило их общее символистское мироощущение. Возможно и так. Но лишь в какой-то мере – причем, самой наименьшей.
Потому что, коли уж Нина Ивановна мечтала более всего любить и быть любимой, как мы уже знаем, именно в этом и следует искать основное начало. В ней жило естественное желание счастья, женского счастья, всё прочее – декор. Или «декорум», как пишется в научных работах. Фон может меняться, но глубинные людские потребности остаются доминантными.
Вы упрощаете, заявят мне, вы примитивизируете.
О нет, через какой-то десяток страниц я докажу, что это вовсе не так.
Давайте начнем с подсчетов.
Да-да, мы именно посчитаем, я не оговорился.
Издательство «Гриф» основано было в конце 1902 года. А из воспоминаний Петровской мы помним, что затосковала она в семействе Соколовых «примерно за год до появления издательства «Гриф», созданного ее мужем».
Что нам это дает? Во-первых, возможность предположить, что найти общий язык с родней супруга молодая жена пыталась примерно года два – два с половиной. Ну, возможно, что вела себя она при этом не совсем, как им бы хотелось, как они привыкли, и в этом смысле не оправдала их ожиданий.
Добавьте сюда также унылую банальность – неравный брак. Он из купцов, выбившихся в дворяне, получил диплом юриста в главном университете страны, да притом с отличием, и успешно занимается адвокатской практикой.
Она же из семьи какого-то мелкого чиновника, быть может, простого писаря.
Сотрудничала с газетами, беллетристка, что-то сочиняла, …
В общем, не ровня, да к тому же слишком замкнутая – ничего о себе не рассказывает…
Мы отлично знаем, что и мизерная разница в социальном положении не способствуют развитию отношений с родственниками. Миллионы и миллионы проходят через похожее. Только одни в состоянии это преодолеть и сохранить семью, а другим не удается…
Мы не имеем права делать, конечно, точные выводы. Природная скрытность Нины Ивановны, несклонность выносить проблемы своего семейства для обсуждения, нам это не позволяют – она ни о ком из родственников супруга даже словом не обмолвилась.
Но косвенные факты, относящиеся к психологии отношений, подтверждают наши предположения.
Вообще-то, личная переписка – глубоко интимное. Мало кто добровольно согласится предавать любовные письма огласке, превращая их во всеобщее достояние…
Но это случай особый. Валерий Брюсов тут как всегда поступил прагматически, сочтя, что литературное наследие без наиболее важной и яркой части эпистолярного компонента, окажется неполным. Он даже составил список условий, при которых переписку с Ниной Петровской дозволено будет печатать.
Я нарушу последовательность в повествовании, когда сейчас начну предъявлять доказательства из писем. Иду на этот шаг сознательно, чтобы читатель убедился в основательности моих предположений. Считаю нужным перед этим, предъявить суждения двух виднейших представителей Серебряного века, касающиеся сущности Нины Петровской, того, что определяло ее поведение в жизни и творчестве.
Зинаида Гиппиус: «Сочинения какой-нибудь Нины Петровской… не более как самообъективизация женщины, признающей пол своей исчерпывающей сущностью…»
Ей вторит также Андрей Белый, в своей рецензии о книге Петровской (журнал «Весы»1908. № 3), назвавший «исчерпывающей сущностью» писательницы ее принадлежность к женскому полу.
А теперь о том, что нам придется на время опустить. Позади останется эпизод, относящийся к организации нового издательства (Нина Ивановна активно в этом мужу помогала). Миную я также историю ее знакомства с Константином Бальмонтом и Андреем Белым. Но чуть позже я к этому возвращусь, поскольку критическая проверка достоверности утвердившихся мифов порождает, как правило, серьезные в них сомнения.
Нам потребуется переместиться вперед года на два. Хотя нет, на два с половиной, пожалуй. Важно сейчас обратиться непосредственно к главному периоду жизни Нины Петровской – реальному, то есть, материальному, а не мистическому или богемному.
Начало любовных встреч Петровской и Брюсова можно датировать октябрем 1904 года, то есть это произошло спустя без малого четыре года после ее замужества. Нас интересует период, последоваший за их совместной поездкой на отдых в Финляндию, где на озере Сайма они провели тридцать дней, полный месяц. Было это в июне 1905 года.