Брюссельские убийцы
Шрифт:
Сандра Мейер нахмурилась.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ему было известно подлинное имя человека, которого я знаю только под кличкой, — сказал Малко. — Фокс.
Ни один мускул не дрогнул в лице Сандры Мейер.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Оставьте меня в покое.
Услышав шум мотора, Малко обернулся. В сад въезжал серый «сааб». Из него вышел полный, широкоплечий мужчина в кожаной куртке, с пышными черными усами. Глаза его скрывали темные очки. Малко он показался похожим на полицейского. Но еще больше его поразила реакция Сандры Мейер: вдова застыла,
Однако, к удивлению Малко, незнакомец спокойно поднялся на крыльцо и нежно расцеловал Сандру Мейер в обе щеки, прошептав ей при этом что-то на ухо.
После этого она словно пришла в себя и повернулась к Малко.
— Мне нечего вам сказать. Уходите. Если хотите что-то узнать, обратитесь в полицию.
— Оставьте госпожу Мейер в покое, — вмешался незнакомец. — Я был другом бедного Густава. То, что случилось, ужасно. Ей нужно отдохнуть. Для вас, журналистов, нет ничего святого.
Малко внимательно посмотрел на него. Очки он снял. Холодные серые глаза, пышущее здоровьем лицо, широкие квадратные плечи, уверенная повадка — все выдавало в нем человека решительного.
— Очень сожалею, — начал Малко, — но я не журналист. И мой друг тоже был убит. Полагаю, что теми же самыми людьми.
Незнакомец сочувственно покачал головой.
— Я вас понимаю, но госпожа Мейер ничем не может вам помочь. Она пережила тяжелое потрясение. Пусть полиция делает свое дело. Рано или поздно этих молодчиков поймают. Всего хорошего.
Он вошел в дом, увлекая за собой Сандру. Что мог сделать Малко? Поднять шум? Он предпочел удалиться, записав на всякий случай номер серого «сааба», на котором приехал незнакомец: ХРГ — 738. Итак, последняя ниточка оборвалась.
У него все еще болели ребра, напоминая, что он по-прежнему в опасности. Убийцы знали, что он остался жив, но им не было известно, сможет ли он их опознать. Жандармам он предусмотрительно сказал, что не запомнил, как выглядели эти трое... Теперь помочь ему мог только журналист, работавший на ЦРУ.
— Мне нужен Эрик Бонтан, — сказал Малко.
— Это я. Кто говорит? — ответил ему раздраженный голос.
— Друг Фреда.
После короткой паузы голос заметно потеплел.
— А, да. Он говорил мне о вас. Можем выпить по стаканчику в кафе рядом с редакцией. «Даниш Таверн» на улице Конгресса. Скажем, через полчаса.
— Идет, — отозвался Малко и повесил трубку.
Журналист — друг ЦРУ сможет, по крайней мере, узнать для него имя владельца серого «сааба». В этом деле ничем нельзя было пренебрегать.
Малко подумал о темпераментной Кристель. Не исключено, что она успела переспать и с американцем. Может быть, ей что-нибудь известно?
Он отправился на свидание, с трудом ориентируясь в лабиринте узких улиц с односторонним движением.
Наконец он нашел «Даниш Таверн» на первом этаже красивого дома, выкрашенного в голубой цвет. Над деревянными столиками висел сизый дым, негромко играл музыкальный автомат, за стойкой восседала пышная фламандка.
— Я ищу Эрика Бонтана, — сказал он.
— Я здесь, — раздался
Журналист походил на хиппи: длинные, до плеч волосы, очки в покореженной металлической оправе, потертые джинсы и бесформенная куртка. Под мышкой Эрик Бонтан держал целую пачку газет и рукописей. Лицо его было усеяно прыщами, к нижней губе прилип окурок «Голуаз». Плюхнувшись на деревянную скамью, он сделал знак хозяйке.
— Американский бифштекс и кружку «Трапписта»!
Малко ограничился чашкой очень сладкого кофе: сахар придавал ему бодрости. Журналист спросил, понизив голос:
— Значит, вы копаете по делу Мейера? Распутываете убийства гошистов?
— Да. У вас есть что-нибудь интересное?
Журналист покачал головой, и длинные патлы совсем закрыли ему глаза.
— Вообще-то нет. Полиция зашла в тупик. Один королевский прокурор говорил мне: «Нюхом чую, что-то здесь нечисто». Но они не знают, с какой стороны подступиться. Здесь, в Бельгии, мы не привыкли к зверским убийствам. Да еще без видимых причин. Ведь эти убитые гошисты — мелкая рыбешка. Такие не опасны. Полицейские это знают и не могут понять, кому и зачем понадобилось их убрать.
— А вы как думаете?
Официантка принесла щедро политые горчичным соусом бифштексы на поджаренном хлебе. Журналист с жадностью набросился на мясо.
— Не знаю, — сказал он с полным ртом. — Скоро начнется процесс по делу Боевых Коммунистических Ячеек. Может быть, эти люди что-то знали, и их заставили замолчать?
— А кто убийцы? Тоже бывшие коммунисты?
— Вот это уже полная тайна. Ясно только одно: они, может быть, психи, но не идиоты. Обе операции были организованы блестяще. И, похоже, им доставляет удовольствие убивать.
— Да, это я видел, — кивнул Малко. — Я бы сказал, что они военные.
— Н-да, — задумчиво хмыкнул журналист. — Мне это напоминает парней из ВНП. Такие же были психи.
Малко насторожился.
— А что такое ВНП?
— Вестланд-Нью-Пост. Ультраправая группировка. В свое время была распущена, а руководитель покончил с собой. Горячие ребята... В Бельгии вообще много неонацистов — наследие Леона Дегреля [11] . Они тоже много кричали о террористических актах, но к действиям так и не перешли. У них были сочувствующие и в полиции, и в госбезопасности, и в жандармерии. В общем, дело было закрыто и списано в архив.
11
Глава бельгийских нацистов.
— А вы никогда не слышали о сотруднике госбезопасности по кличке Фокс?
Журналист покачал головой.
— Нет, а что?
— Не исключено, что именно он стоит за убийцами.
Джордж Хэммонд не уполномочил его распространяться о поставках оружия «контрас»... Вилка Эрика Бонтона застыла в воздухе.
— Нет, это мне ничего не говорит... Но не тот ли это парень из госбезопасности, который четыре года назад внедрился в ВНП?
По приказу сверху, конечно.
— Вы знаете, как его звали?